Клэр съела несколько виноградин, прежде чем ответить.
– Я не думала о том, что я делаю, – сказала она. – Кроме того, этот выступ удивительно широк.
Я понимала, что, пока держусь за поручень, со мной ничего не случится.
– Если вы так считали… Продолжайте. Как она выглядела? Как была одета?
Клэр описала нищенскую одежду, слишком короткие брюки, мокрые теннисные туфли, пальто, которое больше подходило для весны, чем для зимы, и Рэнди разволновался, сидя рядом с ней, и стал теребить рукой бороду.
– Черт побери. – Он не смотрел на нее. – Я никогда даже не думал об этом. Об одежде. Мне бы следовало приносить ей вещи. Но мне это и в голову не приходило. Я приносил ей только еду. Она, конечно, не ела, но мне казалось, что единственное, что я умею – это кормить людей. Я никогда не думал об одежде. Черт!
Она почувствовала в нем боль, как и в прошлый раз. Однако на этот раз он не старался спрятать ее.
– Возможно, у нее были более подходящие вещи, просто ей было все равно, что на ней надето, – предположила Клэр, желая облегчить его переживания. – Я уверена, вам бы непременно сообщили, если бы у нее возникли проблемы с одеждой.
Рэнди, казалось, это не убедило.
– Продолжайте, пожалуйста. Что она вам сказала?
– Вначале – ничего. Казалось, она пребывает в собственном мире, хотя я уверена, что она понимала, что я рядом. – Она вспомнила, что Марго походила на ледяную скульптуру, так сильно она была покрыта снегом. Она не могла ему этого сказать. – В ней была какая-то умиротворенность, – сказала она вместо этого. – Правда, что-то подобное.
Он кивнул, но не посмотрел на нее.
– Она все время просила оставить ее одну. Потому что, как она говорила, она умерла уже на этом мосту несколько лет тому назад.
Рэнди резко взглянул на нее.
– После того, как вы рассказали мне о том несчастном случае, я поняла, что она, вероятно, говорила о той ночи. Она, должно быть, чувствовала себя умершей, когда умер Чарльз.
Рэнди кивнул:
– Да, я полагаю, так оно и было. Жизнь Марго – я имею в виду не то существование, которое она вела, – кончилась тоже в тот день. После этого она была все равно что мертвая.
– Она сказала, что слышит музыку. Шопена, как она говорила. Ноктюрн «До-диез-минор», который очень красивый. Я послушала его несколько дней спустя, после того как… я встретилась с ней.
Рэнди ничего не сказал.
– И еще она произнесла нечто очень странное. Что-то о том, что он не мог слышать музыку. Он нахмурился:
– Кто не мог? Шопен?
Клэр пожала плечами.
– Должно быть, она перепутала всех композиторов, – сказал Рэнди. – Ведь это Бетховен оглох, не так ли?
– Да, полагаю, что так.
– Наверное, она действительно потихоньку сходила с ума, если всех их перепутала.
– А может быть, она имела в виду Чарльза? Потому что он был уже мертв и не мог слышать музыки?
– Возможно, – согласился Рэнди.
– Я попыталась удержать ее, и некоторое время она не сопротивлялась.
– Удержать ее? Как?
– Просто я держала ее за руку. – Она взяла Рэнди за руку и быстро отпустила.
Он отодвинулся от нее, глаза его расширились.
– Боже, леди, вы действительно с ума сошли, знаете ли?
– Джон вызвал полицию из автомобиля. Возможно, это было ошибкой, потому что она запаниковала. Когда услышала сирены. Может быть, мне удалось бы отговорить ее, если бы не приехала полиция.
– Ага, а может быть, и вам бы пришлось расстаться с жизнью в реке вместе с ней.
Она не пыталась возражать, подумав о том, что происходило потом, и поняла, что не хочет рассказывать об этих последних минутах ее разговора с Марго. Она не хотела говорить о том, что Марго как бы просила у нее разрешения сделать это.
– Итак, она испугалась, когда приехала полиция, – сказала она, – и тогда она прыгнула.
Кристальный ангел, летящий в парящем движении.
Внутри у Клэр все сжалось. Она схватилась за спинку скамьи, уронив свою вилку и виноград с тарелки на пол.
– О, простите! – Она не могла нагнуться, чтобы поднять вилку. Собор вокруг нее вращался довольно сильно, как это уже с ней случалось.
– Я подниму! – Рэнди нагнулся и поднял вилку и три виноградины. Он положил их на свою тарелку. – С вами все в порядке?
– Да, просто… я немного смущена. – Она почувствовала, как к ее лицу прилила краска. – У меня все еще продолжает кружиться голова, – призналась она. – Я знаю, что это некоторым образом связано с моим пребыванием на мосту. На самом деле тогда голова у меня совершенно не кружилась, но теперь, время от времени, когда я припоминаю… у меня возникает чувство, что я падаю с моста.
В его глазах светилось сочувствие.
– Извините, – сказал он. – Простите меня, что заставил вас снова вспоминать это.
Она отвела взгляд от теплоты его синих глаз, готовая заплакать.
Рэнди взял пустую тарелку с ее колен и положил в корзинку вместе со своей. Затем достал термос.
– Вы готовы приступить к очень некрепкому кофе?
– Да, – сказала она.
– Мне бы нужно было сделать его черным и просто взять молока для себя, – сказал он. – Я не подумал.
– Мне и так нравится. Правда.
Он налил разбавленный молоком кофе в пластиковый стаканчик.
– Несколько лет тому назад я упал с лестницы, – рассказывал он, вручая ей стаканчик. – Я пропустил одну ступеньку и, – он изобразил рукой самолет, который упал носом в землю, и она содрогнулась, – сломал пару костей в одной ноге, и несколько недель после этого, каждый раз, как только закрою глаза, чувствовал, что падаю опять.
– Да, – сказала она. – Это очень похоже. Он улыбнулся ей немного печально.
– Очень мило было с вашей стороны поговорить о ней, даже несмотря на то, что это такое сильное потрясение для вас.
– Я уверена, что и вам было нелегко рассказать мне о той ночи, когда Чарльз упал с моста.
– Да. Нелегко. – Рэнди смотрел в свой стаканчик. Последовало продолжительное молчание. Где-то на улице около театра послышался автомобильный сигнал, и, казалось, звук распространился под балочными сводами потолка на несколько секунд, прежде чем исчез навсегда.
– Хорошо, – сказал он наконец, глубоко вздохнув. – Похоже, что она обрела покой. Именно это я и постараюсь запомнить.
– Да, – сказала Клэр. – Именно это и я пытаюсь сохранить в памяти тоже.
Рэнди снова погладил свою тщательно подстриженную бороду, взгляд его скользил по высоким арочным окнам.
– Прошлый раз вы упомянули свою сестру, – неожиданно сказал он.
Она удивилась, что он вспомнил ее невнятные слова о Ванессе. Тогда он казался таким невнимательным.
– Да, и я написала ей, после того как мы поговорили. – Она написала Ванессе короткое письмо, сообщив, что очень хочет встретиться с ней. – Я поняла после нашего разговора, что хочу попробовать связаться с ней. Я еще не получила ответа, но прошло еще слишком мало времени.
– Когда вы последний раз видели ее?
– Когда мне было десять лет.
– О! Что вы помните о ней?
Клэр улыбнулась и сделала глоток кофе.
– Я помню, что мы провели самое идиллическое детство, какое только можно вообразить.
– Но ведь вы говорили что-то о том, что ваши родители развелись и что ваш отец увез вашу сестру с собой, и с тех пор вы ее не видели.
Клэр пожала плечами.
– И несмотря на это, все было удивительно. – Она увидела в его взгляде сомнение. – Правда. Все так и было.
– Убедите меня. – Он промокнул свои чистые губы уголком салфетки. – Я очень скептически отношусь к тому, что счастливое детство существует на самом деле.
– Ну, моим прадедушкой был Джозеф Сипаро, – сказала она. – Вы о нем никогда не слышали?
– Нет. А что, я должен?
– Он был лучшим резчиком лошадок для карусели в стране в начале девятнадцатого века. – Она почувствовала, что все в ней светится, и увидела, как ее улыбка отражается в глазах Рэнди.
– Правда? – Казалось, он был заинтригован.
– Ага. Он умер, когда я еще не родилась, но он научил своего сына, моего дедушку Винцента Сипаро искусству резьбы, и мой дед построил карусель на заднем дворе.