Он кивнул головой, все еще не открывая глаз, его очерченные синевой губы были крепко сжаты, и она понимала, что он не верит ни ее оптимистичным словам утешения, ни тому, что она делает.
К пяти часам на ее письменном столе было уже восемь записок, и она уселась за стол с бутылкой яблочного сока, твердо решив начать отвечать на звонки.
Она попытается отправить всех своих абонентов к Терри.
– Терри – именно тот человек, который разговаривал с Паттерсоном, – говорила она. – Она вам расскажет лучше, чем я, что нужно делать дальше.
Но от ее коллег по сети отделаться было не так легко. Они упорно пытались вовлечь ее в разговор, и все они с энтузиазмом рассказывали ей всякие истории о Зэде Паттерсоне.
– С его помощью единогласно были сохранены права на аборт в Пенсильвании, – настойчиво объяснял один.
– Он помог одной моей старой коллеге по работе развернуть программу помощи жертвам насилия, – говорил другой. – Она ездила к нему в офис и рассказала ему о людях, которым она хотела помочь, и он на самом деле прослезился.
Этот человек быстро приобретал репутацию прямо-таки легендарную, и, когда Ванесса слушала своих восторженных коллег, в углу ее поля зрения стали вспыхивать молнии.
Она сделала шесть звонков, когда непреодолимое желание уехать стало настолько сильным, что она больше не могла с ним бороться. Ей нужна была пробежка. Это единственно правильное решение, чтобы снять напряжение.
Она переоделась в свой теплый прогулочный костюм и туфли для бега и спустилась по лестнице к кабинету Дарси, несмотря на то, что она сильно сомневалась, что Дарси захочет присоединиться к ней. Дарси была на двенадцатой неделе беременности, и ее утренняя тошнота теперь длилась почти всю ночь. На их последней пробежке Дарси останавливалась два раза, и ее рвало.
Дарси застонала, когда увидела, что Ванесса стоит в дверях ее кабинета.
– Забудь об этом, – сказала Дарси. – Ни в коем разе.
Ванесса улыбнулась ей сочувственно. Дарси и в самом деле выглядела не слишком цветущей. Не стоило изводить ее.
– Может, на следующей неделе, – сказала она.
– Не слишком-то надейся. – Дарси повернулась на стуле, чтобы посмотреть на свою подругу. – Я понимаю, что ты не можешь понять, как чувствуют себя в таком положении, но я провожу семьдесят пять процентов времени, желая, чтобы меня пристрелили и избавили от страданий.
Ванесса улыбнулась вымученной улыбкой.
– Прости, Дарси, – сказала она, выходя из кабинета. – Побереги себя, ладно?
Она прошла по коридору, открыла дверь черного выхода из больницы и побежала.
Вечер был замечательно теплым для середины февраля. Ванесса попыталась бежать равномерно, направляясь в сторону парка. Как будто острые колючки ползали под ее кожей, и она тяжело наступала на асфальтовую дорожку, чтобы отделаться от них. Без Дарси она могла бежать быстрее, чтобы выпустить из себя пар до того, как она пойдет домой к Брайану, который не заслуживал ее плохого настроения.
В эти дни Дарси безостановочно говорила о своей беременности. Ванесса смиренно выслушивала ее, на самом же деле готовая наброситься на Дарси с кулаками, если та хоть еще один раз скажет ей: «Я понимаю, что ты не можешь понять, как я себя чувствую». Но каждый раз она прикусывала себе язык. Совершенно не стоило говорить Дарси, что она ошибается. Не стоило говорить об Анне. Не нужно бередить старые раны.
На дорожке впереди лежал камень, она сильно поддела его ногой, послав через близлежащую лужайку. Повернув за угол, она удивилась, когда увидела, что к ней бежал какой-то мужчина. На какое-то мгновение ее сердце забилось чаще, но тут же поняла, что он в спортивном костюме. Такой же бегун, как и она, подумала Ванесса, человек, совершающий пробежку прекрасным зимним вечером.
Она перешла на другую сторону, ближе к улице, чтобы пропустить его, но он сделал то же самое, и она почти засмеялась над тем, что они должны были неизбежно столкнуться, как вдруг она увидела, что он быстрым движением вытянул руки к ней, и тут же почувствовала его пальцы у себя на горле.
У нее не было времени на раздумья. Она опустила подбородок на грудь и изо всех сил потянула своей левой рукой его руку, так, чтобы он приблизился к ней еще ближе. Его темные глаза расширились от удивления. Ребром правой ладони она, собрав всю силу, ударила его по подбородку вверх и назад, и он издал какое-то мычание. Она сжала руку в кулак и изо всех сил ударила его по ключице, послышался безошибочный треск.
– Грязный негодяй. – Коленом она ударила ему между ног, и когда он согнулся вдвое, то еще и ногой в лицо. При бледном свете она увидела, как на ее теплые брюки полилась кровь.
Он встал на четвереньки на дорожке, но Ванесса еще не закончила. Адреналин, бушующий в ее теле, заставил ее чувствовать себя натянутой пружиной, и, когда мужчина, потеряв сознание, упал на землю, она пинала его в лицо, в спину, в бок. Она кричала и наносила ему удары до тех пор, пока кто-то ее не оттащил, но даже тогда она все еще пинала воздух. Завыла сирена вдали, и только тогда она поняла, что незнакомый человек держит ее за руки, а она плачет и ругается и рвет воротник его пальто пальцами.
Тот, кто на нее напал, попал в хирургическое отделение. Полицейские рассказали ей, когда она сидела вместе с Брайаном в приемной полицейского участка, что мужчина будет жить, но долгое время ему придется несладко. Весьма вероятно, что это тот самый негодяй, который изнасиловал двух женщин за последние три месяца, одеваясь бегуном и затаскивая их в кусты. Теперь у него сломаны нос, ключица, вывихнуто колено и повреждены почки. Она же сломала в драке мизинец, но пока никто об этом не знал. Она позаботится об этом позднее.
Ванесса подумала, что в долгу у Зэда Паттерсона. Она в долгу у своих доверчивых коллег по сети и у близоруких больничных сиделок. Она была в долгу у всех, кто вызвал в ней такую ярость, потому что этот возможный насильник получил ее всю. Ярость, которая предназначалась многим, вылилась вся на него.
Слухи о неудавшемся нападении распространялись чрезвычайно быстро. К тому времени, когда она и Брайан покинули полицейский участок, телевизионные и газетные репортеры наводнили автомобильную стоянку. Ванесса со стоном прислонилась к Брайану. Он сделал отрицательный жест репортерам, когда они пересекали стоянку, направляясь к автомобилю. Она подумала, что надо сказать несколько слов в эти микрофоны о том, чтобы женщины учились самообороне. «Мой рост пять футов пять дюймов, а вес сто десять фунтов. – Она представила, как говорит. – Если я смогла сделать это, то сможете и вы. Тренируйте себя». Однако она была слишком обессиленной, чтобы говорить с кем-либо, и все слова вылетели у нее из головы, когда она уселась в машину Брайана.
Она откинула голову на спинку сиденья, когда они выезжали со стоянки.
– Прямо домой? – спросил Брайан. Она покачала головой.
– В больницу. – Она вытянула трясущуюся руку. Палец распух и стал бордовым. – Кабинет неотложной помощи.
Он остановил машину посередине улицы и включил свет, чтобы осмотреть ее руку.
– Ванесса. – Он нахмурился. – Тебя же спрашивали, нет ли у тебя повреждений. Почему ты ничего не сказала?
– Я хотела поскорее отделаться от них и их вопросов. – Она начала плакать нежданными слезами раздражения, и Брайан повернулся, чтобы взять ее за руку, не обращая внимания на гудящие машины впереди.
– Ты испугалась? – спросил он через некоторое время.
– Нет. – Она не испугалась. Только вначале, когда неожиданное появление мужчины заставило ее вздрогнуть. После этого, даже когда она почувствовала его длинные пальцы на горле, она не ощутила страха. Только ярость. – Я подумала, что вижу Зэда Паттерсона, – сказала она. – Если бы меня не оттащили, я бы убила его. Я не могла остановиться. – Она съежилась при воспоминании о последних ударах, которые она ему нанесла, когда под ее ногой его тело было как у тряпичной куклы.