– Алло, – сказал он. – Я хочу слышать, что было дальше. Почему в этом нет смысла?
– Я не знаю. Не помню. За исключением того, что в тот день дедушки с нами не было. Похоже, что нам не полагалось знать, что там могила.
– Сядь. – Рэнди указал на землю и сел прямо там, где стоял, на гладкую выпуклую круглую поверхность валуна. Клэр присела рядом. Она почувствовала холод камня через материю своих джинсов.
Рэнди обнял ее рукой.
– Порядок. Итак, вы нашли могилу, ты и Ванесса. Как вы узнали, что это была собака ваших стариков?
– Там значилось его имя. Но понимаешь… – Воспоминания были очень туманными, и она старалась сосредоточиться. – Моя мама сказала нам, что мои дедушка с бабушкой отдали эту собаку.
– Ты хочешь сказать, что она вас обманула.
– Ну да, чтобы оградить нас. Как обычно. Мы действительно были тогда маленькими.
– Правильно. – Голос Рэнди звучал цинично. – Любимая рыбка Кэри умерла, когда Кэри исполнилось шесть лет, и мы сказали ему об этом и устроили похороны, и Кэри плакал и прочел молитву над могилкой. Я не перестану думать, что это более здоровый способ рассказать ребенку о смерти, чем если бы я соврал.
– Конечно, ты – прав, – согласилась Клэр. – Намерения моей матери были благие. Кроме того, она рассказывала мне, что никто из нашей семьи никогда не был похоронен. – Она нахмурилась, припоминая смесь страха и симпатии, которые чувствовала по отношению к другим детям, когда говорила с ними о смерти. – Очень долгое время я думала, что моя семья – совершенно не такая, как все. В хорошем смысле. Особенная. Я чувствовала жалость к другим детям. Их мертвые родственники покоились под землей. Мои отправятся на небеса. Я не помню, сколько мне было лет, когда я поняла, что моя семья тоже не заколдована.
Рэнди погладил ее по плечам.
– Твоя мать плохо подготовила тебя к взрослой жизни.
– Я уверена, что ею руководили самые лучшие побуждения.
– Твой отец был таким же?
– Не думаю.
– Какой у них был брак?
– Хороший. – Она почувствовала, что слово прозвучало неубедительно, и приготовилась к неизбежному возражению Рэнди.
– Тогда почему он распался? – спросил он.
– И хорошие браки распадаются, – сказала она. – И я тому отличный пример. Зачем далеко ходить. – Жгучие слезы навернулись ей на глаза. Разве ее брак распался? Разве все кончено? Она вскочила на ноги. – Нам нужно идти, иначе мы не пройдем весь маршрут до темноты.
Рэнди встал и неожиданно обнял ее, подойдя сзади. Он прижался щекой к ее шее. Он не собирался ее отпускать.
– Они когда-нибудь ссорились? Твои родители?
– Нет. По крайней мере, я не помню, чтобы они ссорились.
– Но ведь ты в глубине души понимала, что их брак не постоянный, не так ли? – колко заметил Рэнди. – Принимая во внимание то, что и хорошие браки могут расстроиться, разве может случиться так, что отец выкрадывает свою дочь и не позволяет матери никогда узнать, где она?
– Я понимаю, что ты прав, – сказала она устало. – Но я все равно не помню ничего плохого.
– Почему он забрал Ванессу, а не тебя?
– Потому что она была его любимицей. – Слова неожиданно сорвались у нее с языка, и прежде чем она успела совладать с собой, начала плакать по-настоящему. Освободившись из его объятий, она пошла по валунам. Слава Богу, Рэнди не пошел следом за ней.
Ангел. Ванесса действительно была любимицей отца. И Мелли тоже. Разве она не понимала этого раньше, или же просто никогда не сознавалась себе?
Валуны спускались к воде, и она с трудом выбирала себе путь среди них, перед глазами плыл туман. Рэнди подхватил ее, помогая перебраться через расщелину в скалах.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Он дарил ей подарки, – сказала Клэр. – А когда дарил подарки нам обеим, то она всегда получала лучший. Я притворялась, что это меня не задевает. И если бы ты спросил меня об этом два месяца назад, я бы наотрез отказалась от своих слов. Я не думаю, что когда-нибудь признавалась себе в этом до настоящего времени. – Она вытерла глаза тыльной стороной руки. – Прости. – Она беззащитно улыбнулась ему. – Смешно – сорокалетняя женщина плачет по своему папочке. Не слушай меня.
– Тебе не давали плакать о нем, когда ты была ребенком. Теперь самое время.
– Он просто… он любил Ванессу больше, чем меня. – Она пожала плечами. – Еще бы, такая красивая. И так похожа на мою мать. В этом все и дело.
Рэнди обнял ее и прижал крепко к себе.
– Ага, – сказал он. – И в том-то и дело, что ты была чертовски обижена на нее за это.
– Нет, возможно, я только немного ревновала. Она была такая хорошенькая…
– У тебя нет ее фотографии?
Клэр хотела было покачать головой, но остановилась. Где они, эти фотографии? Где-то на чердаке? Она отклонилась от Рэнди.
– Да, – сказала она. – Есть. У меня есть фотографии всех.
34
Джереми, штат Пенсильвания
1964 год
Клэр и Мелли приехали на ферму сразу после десяти часов теплым мартовским утром. Всю четырехчасовую дорогу из Вирджинии они распевали песни, но обычная энергия Мелли утихла. Она не могла вспомнить слова песни «Я хочу держать тебя за руку», например, и заставляла Клэр допевать почти все песни одну.
Мелли настояла, чтобы Клэр поехала с ней, даже несмотря на то, что девочка пропускала день рождения любимой подружки. Мелли сказала, что будут еще дни рождения, и это, конечно же, было верно. Клэр приглашали повсюду. У нее было множество друзей, а родители ее приятелей обожали ее.
– Такая положительная девочка, – обычно говорили они. – Такая послушная.
Было странно видеть ферму в марте. Хотя погода становилась теплее, белые пятна все еще были разбросаны по полям, и на теневой стороне большого белого дома снег лежал покрывалом. Клэр только мельком посмотрела на амбар, когда они с Мелли вытаскивали свои чемоданы из багажника автомобиля. Она не хотела думать об амбаре. Она все время напоминала себе, что они снова приедут сюда летом. На самом же деле это, вероятно, был последний раз, когда она видела ферму вообще.
Как ни странно выглядела ферма зимой, еще страннее был сам дом без ласковой болтовни Доры Сипаро. Клэр уже несколько пообвыклась к тому, что ее дедушки не было рядом, но уж бабушка-то будет жить вечно! Доре исполнилось всего пятьдесят восемь лет, и она ни одного дня не проболела за всю свою жизнь.
Клэр уставилась на свою мать с крайним недоверием, когда Мелли рассказала ей, что произошло.
– Бабушка мирно оставила нас во сне, – сказала Мелли. – Правда, ей повезло уйти таким образом, дорогая? Если мне придется умереть, я бы хотела уйти так же.
Мелли стояла в большой кухне фермерского дома и оглядывала помещение, уперев руки в бока. На столе, за которым Клэр и Ванесса выпили так много чашек кофе с молоком, были разбросаны карточки с рецептами и формы для выпечки, как будто Дора была застигнута в середине ее приготовлений к выпечке. Мелли издала глубокий вздох, а потом улыбнулась дочери.
– У нас столько дел на эти выходные, солнышко мое. Давай просто выбросим все, за исключением мебели, конечно. Так нам не придется рассматривать все мелкие вещи и думать, выбросить их или оставить? Мы просто все выбросим. Что ты на это скажешь?
Клэр кивнула. У нее болел живот. За два месяца до этого, в двенадцатилетний день рождения у нее в первый раз начались месячные. Мелли отреагировала на это с огромной радостью и шумным весельем, она испекла пирог, чтобы отпраздновать ее «вступление во взрослую жизнь». Клэр до сих пор не была уверена, что это стоило праздновать. Это было ужасно и причиняло ей боль.
Они начали со спальни Доры. Мелли принесла наверх несколько пустых коробок и бросила их на пол. Потом оглядела комнату.
– Мы начнем с постели, – сказала она.
Постель выглядела так, как будто ее второпях застелили, стеганое одеяло, брошенное небрежно, со складками, едва прикрывало подушку. Мелли стянула одеяло, открыв пятна крови на подушке и простыне. Клэр посмотрела на лицо матери, но оно было таким, как будто Мелли не видела темно-красных расплывшихся пятен.