Ванесса пересекла их кружок, чтобы взять карту из рук Пита.
– Я полагаю, что он действительно знает гораздо больше вас о своем состоянии, – сказала она, усаживаясь снова. – Возможно, он знает больше вас шестерых вместе взятых. А может быть, и всех нас семерых. Он изучает цистофиброз гораздо дольше, чем вы, доктор Олдрич. – Она открыла историю болезни, но не заглянула в нее. – Он – эксперт, – сказала она. – Я предлагаю вам прислушиваться к нему.
Ей захотелось осмотреть Джорди самой. После обхода она пришла в палату, которую он разделял с другим пятнадцатилетним подростком с болезнью почек. Она встала в дверях. Джорди сидел на постели, откинувшись на подушки. Он перелистывал страницы книжки комиксов, лежащей на матрасе перед ним, и выглядел гораздо хуже, чем когда-либо. Крошечная, изможденная фигурка на огромной кровати. Одутловато-бледная кожа, как бумага. Вьющиеся волосы собраны в небольшой конский хвост на шее. Она изо всех сил старалась не показать, что огорчена его видом…
– Эй, братец, – сказала она из дверного проема. Он оторвался от книжки с картинками и улыбнулся.
– Вы должны меня как можно скорее выписать отсюда, доктор Грэй. Мой отряд скаутов собирается в двухнедельный поход в середине зимы, и я должен быть с ним.
Она улыбалась, когда шла к его постели. Он все рассчитал. Типичное обострение для типичного ребенка с типичным цистофиброзом длится обычно четырнадцать дней. Он хотел быть в наилучшей форме для своего похода. Она задвинула занавеску между его кроватью и кроватью его спящего соседа по комнате.
– Доктор Олдрич сказал, что тебе нужно прекратить ходить в школу.
– Это такой с рыжими волосами? Он меня совершенно не слушал. Я сказал ему, что меня вырвет, если он станет меня выстукивать сразу же после завтрака.
– Я уже знаю. Этого больше не случится.
– Вы можете присесть. – Джорди сдвинулся к краю постели, чтобы освободить для нее место. Она никогда бы не сделала этого без его приглашения, понимая, что сидеть на постели без разрешения больного, значит занимать то единственное пространство, которое эти дети считают своим. Вряд ли это приходило в голову кому-нибудь из студентов-медиков.
– Итак, как же со школой? – спросила она снова. Джорди издал усталый вздох.
– Хуже, чем когда-либо, – сказал он, и она поняла, что это относится к его состоянию. – Я совсем не могу лежать. Я не могу дышать лежа. Мне приходится спать сидя. И я совсем не могу подниматься по лестнице.
– Но на этот раз ты справишься быстрее? – Она подумала, хотя и не могла в этом поклясться, что у него на губах показался слабый оттенок синевы.
– Возможно, – согласился он.
Она заметила маленькую золотую подковку у него в левом ухе.
– Откуда это взялось? – Она слегка коснулась ее.
– Вам нравится? Классно, правда?
– Классно. – Она почувствовала, как к горлу подступили слезы и застлали ей глаза. Он никогда не поправится, этот мальчик. Когда-то, когда он был еще младенцем, такое могло бы произойти. Но его одноклассники выросли и повзрослели, вступив в самый расцвет своих сил, в то время как он остался маленьким, его тело слабеет день ото дня. Эта сережка была попыткой стать таким, как все.
– Ты, определенно, самый клевый парень из всех, что я знаю, Джорди.
– Джордан, – поправил он ее с гримасой.
– Прости, Джордан. – Она смутно припомнила, что, когда он был в больнице в последний раз, он сказал ей, что не хочет больше, чтобы его называли ласкательным именем. Он думал, что его считают маленьким.
– Итак, кто еще здесь за это время побывал? – В его голосе послышалась тревога, как было всегда, когда ребенок, больной ЦФ, спрашивал о других больных детях, которых он запомнил с предыдущей госпитализации.
Она перечислила несколько знакомых ему имен, сообщив, в каком состоянии они находились сейчас, прежде чем сказать ему осторожно, что Холли Маркс умерла.
– Черт возьми. – Он покачал головой и посмотрел на свою книжку комиксов. На его шее выступила красная полоса, а ноздри затрепетали. – Вот неприятность-то. Правда, очень неприятно.
Ванесса кивнула головой.
– Я знаю.
Он поднял на нее глаза, в его взгляде была смесь страха и гнева.
– Доктор Грэй?
– Да?
– Я действительно хочу пойти в этот поход.
Она улыбнулась, проведя рукой по его колену.
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ты поправился, Джордан, – сказала она.
Было уже темно, когда она ушла из больницы в тот вечер, но потратила немного времени, чтобы заскочить в магазинчик при стационаре и выбрать открытку для Брайана. После пяти дней пути он должен быть уже дома. Она хотела отметить, как всегда, его благополучное возвращение. Как же она ненавидела эти поездки, зная, что ему почти все время приходится находиться в воздухе. Несмотря на рекорд безопасных коммерческих полетов и тот факт, что он был прирожденным пилотом, она не могла расслабиться до тех пор, пока не увидит его в их загородном доме, в котором они жили вместе последние два года.
Было уже больше семи, когда она въехала в гараж, где ее машина стояла рядом с металлическими трубками от футбольных ворот Брайана, вместе с его коллекцией мячей, бит и теннисных ракеток. В этом году он наконец-то бросил играть в регби – через неделю после того, как ему исполнилось сорок лет – но, насколько могла судить Ванесса, Брайан Эверетт просто направил свою страсть на другой вид спорта.
Выйдя из машины, она почувствовала аромат чего-то восточного – соевого соуса и кунжутного масла – и улыбнулась сама себе. Он готовил. Он был в хорошем настроении, счастлив вернуться домой, как и она радовалась его приезду.
Он поздоровался с ней у двери, с лопаточкой в руке, и заключил ее в объятия. Мягкие звуки рояля лились из стерео в их гнездышке и наполняли атмосферу комнаты нежностью. Она поцеловала его, опустив незаметно открытку в широкий карман его передника с оборочками, чтобы он нашел ее позднее: Брайан любил сюрпризы.
– Мне ужасно тебя не хватало, – сказал он.
Она вошла в кухню и сняла пальто, повесив его на стул. Тогда она снова обняла его и на мгновение ощутила только тепло его тела рядом с собой и почувствовала его губы, которые с жадностью приникли к ее губам.
Он отступил от нее. Прядь каштановых волос выбилась ему на лоб, а на лице появилась мальчишеская улыбка.
– Давай откажемся от обеда, – сказал он.
– Он, однако, пахнет очень аппетитно.
– Потом. – Он выключил газ под сковородкой и обнял ее снова. – Что, если мы прямо тут, в кухне? – Он целовал ее шею. – Ты когда-нибудь занималась любовью на кухонном полу?
– Угу.
Такое с ней было, но не очень долго. Она едва припомнила мужчину, ведь «заниматься любовью» вряд ли соответствовало тому, что между ними происходило.
Она топнула ногой по плиткам пола.
– Будет ужасно жестко, – сказала она.
– Действительно, чрезвычайно жестко. – Он отнял ее руку от своей шеи и подтолкнул к ширинке своих брюк. – Хочешь посмотреть?
Она засмеялась, и их руки натолкнулись на открытку в кармане фартука.
– Что это? – Он вытащил открытку и тут же стал читать про себя. Его лицо на мгновение стало серьезным, и он снова сжал ее в крепких объятиях. – Я тоже люблю тебя, Ван. – Его голос немного охрип, и во второй раз за день она почувствовала слезы на глазах.
Прошла еще минута, прежде чем Брайан отпустил ее из своих объятий.
– Итак, – сказал он, – на полу? Однако я должен предупредить тебя. Я заменил твои противозачаточные таблетки на плацебо.
Ванесса покачала головой с улыбкой, беря его за руку.
– Пойдем. – Она повела его по коридору, и он без сопротивления последовал за ней в спальню.
Она быстренько забежала в ванную, и когда появилась в дверях, Брайан уже зажег свечу и поставил ее на тумбу для белья. Она разделась и присоединилась к нему в постели королевских размеров с водяным матрасом. Они долго целовались, так долго, что ее тело начало жаждать его все сильнее. Их ноги переплелись, ее руки обнимали его за спину, притягивая все ближе к себе. Но как только рука Брайана разместилась у нее на груди, а его пальцы стали ласкать ее сосок, на ночном столике зазвонил телефон.