Алексей Палыч осторожно взял мальчика на руки. Тот неожиданно оказался тяжелым, гораздо тяжелее Андрюшеньки.
— Тю-тю-тю, — сказал Алексей Палыч, — сейчас мы будем бай-бай.
Мальчик засмеялся. Алексей Палыч со стыдом подумал, что он, пожалуй, выглядит глуповато. Зачем неземному младенцу это земное сюсюканье? Но неземного сюсюканья Алексей Палыч не знал.
— Ну, спи, — сказал Алексей Палыч, укладывая младенца и накрывая его своим пиджаком. — Спи. Сделай вот так, — и учитель прикрыл глаза, показывая гостю из космоса, как спят хорошие земные дети.
— Палыч… — сонно сказал мальчик, и веки его сомкнулись.
— Я — Палыч, я, маленький, — умилился Алексей Палыч. — Мы завтра придем.
И внезапно Алексей Палыч понял, что испытывает к этому мальчику чувство, неведомое ему ранее. Это было сильнее, чем чувство к Андрюшеньке. Это было нечто вроде чувства Пигмалиона[18]. И очень хорошо, что об этом не знала Анна Максимовна. Она показала бы мужу, как пигмалионить. «С космическими детьми нежничаешь, а для своего внука слов не находится!» — вот что примерно сказала бы Анна Максимовна, увидев, как шлепает Алексей Палыч губами над спящим мальчишкой.
Алексей Палыч погасил свет. Они вышли на школьный Двор.
— Без меня не открывай, — предупредил учитель, запирая дверь на оба замка. — Завтра, после уроков…
Они шли по ночной улице. Намаявшиеся за день собаки провожали их сонным тявканьем. На густо-синем небе медленно, незаметно для глаза, вращались вокруг Кулеминска звезды. Им не было никакого дела до двух заговорщиков, и только на одной из них кто-то внимательно всматривался в маленькую голубую планетку, пока она не повернулась и Кулеминск не скрылся за горизонтом.
— Алексей Палыч, а почему они к нам послали? — спросил Борис.
— К нам на Землю?
— Нет, к нам в Кулеминск?
— Я не думаю, что они посылали именно в Кулеминск, — сказал Алексей Палыч. — Возможно, они вообще не целились в нашу планету. Может быть, они посылают такие лучи в разные стороны. А почему Кулеминск?.. Ну, если бы луч уткнулся в Париж, то можно было бы спросить: почему в Париж?.. Случайность… — Алексей Палыч задумался. — Хотя, знаешь, если бы они попали, например, в Марс… Там практически нет воздуха. Ребенок погиб бы в ту же секунду. Вся эта затея не имела бы смысла. Нет, пожалуй, они о нас кое-что знают. И, скажу тебе, мне это не очень-то нравится. Боюсь, что мы с тобой поступили неверно, нужно было бы немедленно сообщить куда-нибудь.
— Куда сообщить-то, Алексей Палыч, ну куда?
— Хотя бы в город, в мой институт.
— Ждут они нас там ночью…
— Это верно, — согласился Алексей Палыч. — И позвонить неоткуда, и позвонить некому. Завтра все решим. И… — Алексей Палыч прижал к губам указательный палец.
— Железно, — сказал Борис. — Три могилы, два креста.
Возле дома учителя заговорщики расстались.
Борис побежал дальше. Алексей Палыч вошел в калитку, снял у крыльца ботинки и на цыпочках подошел к двери в прихожую. Доски отвратительно заскрипели, но в доме было тихо. Алексей Палыч в темноте пошарил на полках, нащупал три пакета, несколько банок и запихал их в портфель.
Обокрав таким образом маленького внука, Алексей Палыч надел ботинки и открыл дверь в кухню. Из комнат не доносилось ни звука.
Пальто удалось снять бесшумно, но, пробираясь в свою комнату, Алексей Палыч зацепился портфелем за кухонный стол. Звякнула посуда. Из ближней комнаты донесся сонный голос Татьяны:
— Папа, это ты? Почему так поздно? Мама ругалась…
— Я уже давно дома, — сам не зная почему, солгал Алексей Палыч. — Это я — попить. Ты спи, Танюша, спи.
Анна Максимовна была на дежурстве. Не зажигая света, Алексей Палыч разделся и лег.
Во сне Алексей Палыч дергал ногами и стонал. Ему снились люди в милицейской форме, которые толпой гнались за ним по пустынной и бесконечной дороге.
День 2-й
Человек уходит — улики остаются
На другой день за завтраком Анна Максимовна спросила:
— Где ты пропадал вчера вечером?
— В школе.
— Что же ты там делал до поздней ночи?
— Почему до ночи?
— А во сколько ты пришел?
— Да не так уж и поздно.
— Часов в двенадцать, — сказала Татьяна.