Выбрать главу

— Всем удалиться. Власти прекратили спектакль. Начинает гореть сцена.

Ему не пришлось повторять. Я надел лучший костюм, выскочил на улицу, сел в автомобиль, приехал в отель и сразу же послал тебе телеграмму Откуда взялась эта бомба? Кто бросил ее?..

Бомба находилась в туалете на галерке около арки сцены и легко могла полететь вниз. Она взорвалась не в зрительном зале, значит, целью была не публика. В кого же метили? В меня или Бракале… Если б это было дело анархистов, они бросили бы ее в первый вечер, когда собрался цвет Гаваны… Ранено около тридцати человек, но, к счастью, публика уходила без паники и больше ничего не случилось…»[396]

Расследование эпизода показало, что это был выпад не против знаменитого певца, а против финансовой политики управляющего театром. Выяснилось, что еще до инцидента в дирекцию поступали анонимные письма с протестами против запредельного повышения цен на билеты на спектакли с участием Карузо. На Кубе его слава «народного» певца вступила в явное противоречие с тем, что насладиться его голосом и искусством могла себе позволить лишь элита общества. Как могли, кубинцы заявили к этому факту свое отношение…

По пути из Гаваны Карузо, несмотря на сильнейшую усталость, принял участие в двух благотворительных концертах. В одном из них, организованном фирмой «Виктор» в пользу Ассоциации работников граммофонных компаний, играл также приятель Энрико — русский пианист и композитор Сергей Рахманинов. В Новом Орлеане и Оушен Гроуве Карузо выступал с женой Бруно Дзирато — американской сопрано Ниной Морганой[397].

Как уже говорилось, Энрико был очень суеверен. Дороти не раз посмеивалась над этой чертой мужа. Однако летом 1920 года ей было явно не до смеха. По представлениям неаполитанцев, принудительная смена дома или места жительства считается плохой приметой, сулящей неприятности. После того как семье Карузо пришлось выехать из отеля «Никербокер», неприятности следовали одна за другой, и Энрико видел в этом вполне отчетливую закономерность. Карузо вернулся домой совершенно измученный поездкой и головными болями, а ведь вскоре ему вновь предстояли гастроли: с конца сентября по конец октября 1920 года он должен был выступить с концертами в Монреале, Торонто, Чикаго, Сент-Поле, Денвере, Омахе, Талсе, Форт-Уорте, Хьюстоне, Шарлотте и Норфолке. Чтобы выдержать такую нагрузку, тенору нужно было отдохнуть и, как обычно, лучшим отдыхом для него была полная смена рода деятельности. Он с удовольствием отдавался своим любимым занятиям, совершенно не связанным с пением.

Перед гастрольной поездкой Карузо снял в Нью-Йорке апартаменты на последнем этаже 22-этажного «Вандербильт-отеля». Два верхних этажа здания были построены по личному заказу мультимиллионера Альфреда Вандербильта для максимально комфортного проживания наиболее респектабельных людей, включая и его самого. Удивительно, что Карузо, отличавшийся крайним суеверием, на этот раз почему-то не придал значения тому факту, что въезжает в квартиру человека, незадолго до этого трагически погибшего (что также считается весьма плохим предзнаменованием!) — едва ли не самый богатый, одно время, человек в мире, Альфред Вандербильт стал жертвой печально известной катастрофы «Лузитании». Этим апартаментам суждено было стать последним пристанищем Карузо до его отъезда в Италию.

Увы, теперь все чаще будет звучать это слово: «последний». Так, за две недели до отъезда в Канаду, 16 сентября 1920 года в Кэмдене голос Энрико последний раз записывался в студии. Пластинки свидетельствуют, что Карузо все еще находился в отличной вокальной форме. Его темный, баритонального тембра голос звучит роскошно, что признают даже самые строгие исследователи дискографического наследия тенора[398]. В Америке Карузо уделял записям много внимания и считал это дело одним из важнейших в жизни. Он собирал и бережно хранил все свои пластинки, часто их сам слушал, причем каждую имел в нескольких экземплярах, так как часто высылал или раздаривал их знакомым. Интересно, что, по свидетельству младшего сына тенора, после смерти Карузо в его собрании не нашлось ни одной записи коллег. Кроме его собственных записей, там было всего несколько пластинок с эстрадной музыкой[399].

вернуться

396

Карузо Д. Энрико Карузо: его жизнь и смерть. С. 252–256.

вернуться

397

Карузо был шафером на свадьбе своего секретаря и предоставил новобрачным для медового месяца свои апартаменты отеля «Вандербильт»; после отъезда Карузо на лечение в Италию его секретарь с женой жили в его квартире.

вернуться

398

Драммонд X., Фристоун Д. Дискографическое наследие Энрико Карузо. С. 444–445.

вернуться

399

В этом он, кстати, был полной противоположностью Титта Руффо, который почти не слушал собственные пластинки. Его огромная коллекция включала большей частью записи других известных вокалистов того времени; свои записи Руффо обычно раздаривал друзьям и знакомым.