— Ну вы же знаете, что я откажусь, — внезапно я наконец-то разгадал его странный взгляд, которым он буравил меня с самого начала разговора. — К чему весь этот цирк?
— Я должен был попытаться, — Коломойцев пожал плечами. — Так что ты будешь делать?
— В Питер к родителям поеду. А дальше будет видно.
— Решай, где открыть лабораторию. Боровский прав, мы можем не привязываться к Москве. Ученым будут нужны твои консультации, совсем соскочить с темы пространственных перемещений тебе не удастся.
— А Виктор рассказал, чем закончилась моя последняя попытка использовать пространственный переход?
— Наноагенты растерял? Да, я в курсе. Экспериментировать же тебя никто не просит.
Я кивнул.
— Позову сейчас ребят, скажу, что мы договорились о лаборатории в Санкт-Петербурге и о том, что ты согласился быть консультантом.
Вроде Коломойцев это утверждал, но взгляд был вопросительный. Я нехотя кивнул.
— Сходи к психологу, — поставил он точку в нашем разговоре и вызвал Боровского.
Когда встреча закончилась, мы с Виктором пошли оформлять мои документы. Мне выдали увольнительную на полгода. Взяли подписку, по которой я обязан был уведомлять управление о своем местонахождении и добавили трекер в телефон. Я невольно улыбнулся — спасибо датчик под кожу не вживили. Указал свой питерский адрес и на этом оказался совершенно свободен.
Питер встретил звездной ночью. С поезда я пошел пешком. Через старый город: по Невскому до Дворцовой площади, оттуда на набережную — посмотреть на разведенные мосты. Пахло летом, хотя было еще довольно прохладно. По улицам слонялись парочки и веселые компании. Говорят, Москва никогда не спит, но это неправда. Не спит Питер.
Так, никуда не торопясь, я добрел по ночным улицам до родительского дома. Не стал беспокоить отца с матерью, а поднялся в свою квартиру. Ключ подошел, хотя я опасался, что за время моего более чем годового отсутствия мама могла поменять замки. В квартире стоял затхлый запах, по углам собралась пыль. Я включил свет и вздрогнул от вспыхнувших на стенах кричащих фотообоев с изображением ярких космических пейзажей. Ткнул в панель, и стены, мигнув, стали однотонно песочными. Обошел обе комнаты и кухню. Распахнул все окна, впустил в квартиру питерскую ночь. Вышел на балкон и закурил.
По большому счету, в ближайшие полгода я мог вообще ничем не заниматься. До окончательного вердикта медицинской комиссии быть в свободном отпуске. Но как раз именно безделье ведет к идентификации себя, как «сбитого летчика». Поэтому надо что-то делать, но вот что? Идея участвовать в исследовании пространственных перемещений мне действительно не нравилась. Я уже лишился наноагентов и это привело к более долгой и тяжелой реабилитации. К тому же, как показала практика, свои сверхспособности я не так уж хорошо контролирую. Поэтому близость к экспериментам казалась нежелательной. В космос дороги, конечно, нет.
Я усмехнулся, затушил окурок и достал еще одну сигарету. Можно уехать на какой-нибудь маяк. Отличная работа — смотритель маяка. И бесконечно созерцать море и звезды. Можно пойти в летную академию преподавать. Но как смотреть на этих молодых ребят, у которых все впереди, зная, что лично у тебя, почти наверняка, все закончено?
Я с сожалением вздохнул.
Над крышами соседних домов занимался рассвет. Неосознанно любуясь сменой красок, я докурил сигарету, после чего вернулся в комнату и достал телефон. Написал маме, что вернулся. Увидел непросмотренное сообщение от Райли. Он говорил, что знает о моем выходе из больницы и спрашивал, не хочу ли я прилететь в Лондон.
«Не хочу», — написал я и стер. Подумал, что сейчас ломать голову над более дипломатичным ответом мне лень и я напишу ему завтра. Лег прямо в одежде на диван, да так и заснул.
Утром пришла мама. Мы крепко обнялись. За чаем поболтали обо всем. Я рассказал про экспедицию и про наши уникальные способности. Максимально умолчал про больницу. Мы порассуждали, куда можно пойти работать, и имеет ли смысл оставаться в Питере. Мама рассказала, что отец на несколько дней уехал с друзьями за город. Она предлагала позвонить ему, чтобы вернулся, но я отмахнулся от этой идеи: куда спешить? Я-то теперь точно надолго дома. Скрыть от нее реальное положение дел с рукой мне удалось — ушла мама спокойная и довольная моим возвращением.
Следующие пару недель я бесцельно болтался по городу, сидел на лавочках в скверах. Гулял по набережным. Смотрел, как лето завоевывает пространство и растекается по улицам. Как начинает светлеть по ночам.