Я кивнул. Благодарно пожал ему руку и пошел в лабораторию. Шел, как в последний раз, прощаясь со всем, что видел вокруг себя. Улыбаясь пробегающим мимо инженерам, останавливая взгляд на обзорных экранах, ища закономерности в звездном рисунке за бортом. Понимая, что эти минуты могут оказаться для меня последними, сейчас я испытывал безумную нежность к окружающему меня миру. И хотел, чтобы мир, пространство, звезды, вселенная, люди, корабль — все разделили со мной это чувство.
В лаборатории никого не было. Я заблокировал створки изнутри и поставил на замок таймер. Через два часа он откроет двери. После нацепил клипсу. Взял скафандр, но надевать его пока не стал. Активировал канал связи.
— Привет, — сказал в клипсу.
— Привет. Готов? — голос Лео звучал уверенно и сосредоточенно.
— Да, — соврал я.
— Минутка теории, — иронично отозвалась Лео. — Я открываю разрыв. Ты его находишь. Скафандр держишь крепко, все время помнишь про скафандр. Ясно? Чтобы ты не делал, скафандр не выпускаешь из виду. Я коснусь тебя, и ты идешь на меня. В процессе мы отойдем в сторону от точки разрыва, чтобы не столкнуться с кораблем. И как выйдешь — ловим магнитными захватами. Ясно?
— Да.
— Надо было тренироваться в институте, Лёх… Готов?
Я влез в скафандр. Проверил застежки, подачу и объем кислорода.
— Готов? — повторила Лео.
— Да.
— Я люблю тебя, — тихо сказала Лео. — Разрыв открыт.
Сердце забилось где-то в горле, но я взял себя в руки. Сосредоточился на скафандре. Ощутил его вес. Представил каждую деталь, застежки, внутреннее оборудование. Вздохнул. Раз. Второй. Замедлил сердцебиение. И потянулся. Домой. К Лео.
Никак не мог найти открытый ей разрыв. Нервничал. Орал на пустоту и себя, изгоняя чувство отчаяния. Держал скафандр. Тянулся к Земле.
Вскрикнул, когда ощутил знакомое прикосновение. Лео вела меня, как путеводная звезда. Сквозь пространство. Среди звезд и туманностей. Огибая черные дыры. Окуная в газовые облака. Я шел к ней, несмотря ни на что. Ни на то, что никто до меня этого не делал. Ни на то, что сам не верил, что это возможно. Я шел. Волочил скафандр. Пересекал световые годы. Мне казалось, время стало бесконечным. Даже больше — времени не стало совсем. Только пространство и прикосновение Лео.
— Отходим, — неожиданно четко раздалось в клипсе.
Я моргнул, и этого оказалось достаточно. Судя по мелькнувшему перед глазами шарику Земли, я был всего в нескольких миллионах километров от нее. А потом сработали магниты и меня скрутила перегрузка. Кажется, все кости в организме стали ломаться, перехватило дыхание. Я ощутил кровь во рту, начал захлебываться ей. Перегрузка ослабла, я продолжал двигаться в пространстве. Утратил зрение, потерял слух. Сознание еще теплилось, но уже было готово покинуть меня.
— Реанимацию быстро! — пробился голос Лео. Световые пятна били в закрытые веки. Я ощутил, как вскрыли скафандр. Почувствовал кислородную маску на лице, и гель, в который меня начали погружать.
— Держись, — шепнула мне на ухо Лео. — Все хорошо. Все будет хорошо.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я снова осознал себя. Что я дышу. Лежу. Могу открыть глаза. Слышу звуки.
Лео разговаривала с кем-то у двери, но мгновенно отреагировала на изменение тональности монитора пациента. Подошла ко мне, коснулась руки.
— Выжил, — сказала тихо.
— Руку сохранили? — я с удивительным хладнокровием осознал, что это единственное, что меня сейчас интересует. Руки я не чувствовал.
— Сохранили. И тебя самого тоже. Чудом. Не рассчитали перегрузки при магнитном захвате. С рукой все неплохо. Акихиро отлично закрепил осколки, они все остались на месте. Врачи провели репозицию и ввели наноагенты. Ждут, когда спадет отек, возможно дополнительно понадобится остеосинтез. Снова будешь напичкан металлом.
— Еще что-то сломалось? — я боялся спрашивать.
— Ребра. Легкое одно повредили, но тут уже все в порядке.
Я взял ее за руку и сильно сжал.
— Спасибо.
Она наклонилась и поцеловала меня. Нежно. Долго.
Оказалось, мы в Париже! Когда я смог вставать и впервые подошел к окнам, пейзаж за ними произвел неизгладимое впечатление. Париж берег архитектуру, все современное пряча за отреставрированными фасадами старинных зданий. Хоть Эйфелевой башни из окна и не было видно, Париж буквально ворвался в открытые ставни, дохнув на меня запахами свежей выпечки, кофе, весны. Еще неловкой, ранней, но уже начавшей раскрашивать природу в свежие краски проступающей зелени. Дерзко играющей сотнями солнечных бликов на шпилях парижских крыш.