Вода в фонтане, что разливал струи в огромную чашу вокруг себя посреди Штормплац и на которую сейчас никто не обращал внимания, вдруг запенилась и забурлила.
— Ваше Величество! Я к вам обращаюсь! — не успокаивался гном. — Или этот ваш указ из того же ряда, когда еще Генор Уйлетан нашим предкам пообещал несметные богатства за то, что мы в горы уйдем, а как эти богатства в королевских закромах закончились, так сразу слова свои обратно взял? Глядишь, вашего золотишка до конца очереди не хватит! Правильно говорю.
Покрасневший от ярости король хотел было ответить дерзкому гному, но вода в фонтане забурлила сильнее, теперь поднимаясь еще выше и теперь уже привлекая внимание всей толпы, стоящей вокруг.
— Это Боги гневаются! Говорю вам, люди добрые! — горланил один из стариков, тщательно противящийся обличению лиц и до сих пор хватавший всех прохожих за руки, лишь бы только те обратили на него внимание. — Остановитесь! Беду на свой дом накличете за золото, которое только в гробу и видали.
Толпа в растерянности замерла. Вода в фонтане пенилась и бурлила.
— Не помните, почему люди лица свои принялись скрывать в единственный день в году? Отцы вам этого не разъяснили или умолчали за ненадобностью? — подхватил еще один старческий голос.
Целая группа протестующих воле короля начала собираться в самом центре Штормплац и разрасталась с невероятной скоростью, напоминая стаю муравьев, взгромоздившуюся на один кусок лежащей на земле пищи.
Санли Орегх, увидев всю картину, не предвещающую ничего хорошего, вытащил меч из ножен и поднял перед собой.
— Все это проделки чародейки, добрые дордонийцы! Все это магия, от которой ваш король вас уберечь хочет! Не бойтесь!
Ноэми уже забралась на коня и смотрела в сторону голосящего Хранителя Порядка.
— Ну что, девочка. Как тебя зовут? Будешь Женевой, хорошо? Женева, иногда, когда для хитрости уже не остается места, наступает время грубой силы. И именно с ее помощью сейчас мы с тобой уберемся из этого проклятого города. Скачи что есть мочи, Жени. Но!
Вода из фонтана взвилась в воздух и полетела струей в стражников, окруживших площадь, сбивая тех с ног и освобождая путь лошади Ноэми и еще сотням не желающих показывать своих лиц горожанам. Словно река, вышедшая из берегов, освобожденная толпа начала шуметь, раскачиваться, бурлить и вытекать через не способные сдержать ее мощь железные преграды.
— Только мы, подданные короля, способны творить Закон! — начал вещать Хранитель Порядка, пытаясь усмирить толпу, которая теперь, словно неистовая бестия в клетке, — трепыхалась, извивалась и билась о железные стены из доспехов паладинов.
— Поздно, хранитель, — нервно перебила Люция. — Чародейки больше нет на площади. Прошу вас не начинать длинных речей, пока пленник, оставшийся в наших руках, не сбежал по примеру скрывшейся волшебницы.
Хранитель Порядка посмотрел в ответ неприятным взглядом и проглотил злость, которую привык проглатывать уже давно во имя Закона. Затем он убрал меч в ножны, поднял правую руку на уровень груди и принялся бить себя по доспехам, издавая неприятный металлический шум на всю округу.
Сначала никто на площади и не думал обращать внимания на эту жалкую попытку привлечь к себе внимание, но через каких-то несколько ударов в такт паладину подобные звуки стали доноситься справа, слева, с дальнего конца площади. Так, вспыхивая друг за другом, словно огни факелов в ночи, уже через несколько минут сотни стальных перчаток бились о панцири рыцарей, разнося неприятный гул по Штормплац, заставляя тем самым дастгардцев останавливаться в оцепенении и прекращать панику.
Орден Защитников славился своими воинами на всю Неймерию. Рыцари, бьющиеся до последнего вздоха во времена самых тяжелых битв, когда их армия была на грани уничтожения и истребления, поднимали свой боевой дух, начиная стучать по своим доспехам. Так они слышали, сколько еще на поле боя оставалось паладинов, способных сражаться. После этого нехитрого действия воины ордена начинали биться еще яростнее прежнего, и в конечном итоге защитниками было выиграно множество таких битв, в которых любой предрёк бы им поражение. Все это действо, конечно, вводило в недоумение врагов, как сейчас ввело и одновременно успокоило всех присутствующих на Штормплац.
Бунтующие старики пораскрывали рты, видневшиеся из-под их половинчатых масок. Люди и нелюди, некоторые из которых уже открыли свои лица, оцепенели, замерев на том самом месте, на котором стояли, чтобы, чего недоброго, не вляпаться в какие-нибудь неприятности.