Или жесткое:
"Привет, Кит! Извини, но мне не нужна твоя любовь…"
А может, он боялся того, что Касатка напишет ему, что его любовь взаимна? И что тогда?
Он не знал, что тогда? Он не знал, что должно произойти вслед за возможным (или невозможным?) признанием Касатки, понятия не имел, что тогда ему надо будет делать. Он написал, что ему ничего не нужно взамен, но он врал, врал самому себе и ей. Ему нужна была любовь
Касатки, очень нужна, но он… не знал, что с ней делать. Кит находился в каком-то трансе. От недавней решимости не осталось и следа. А может, зря он признался ей в своей любви? Может, надо было оставить все, как есть? Может, так было бы лучше и для него и для нее? Не знать, не признаваться, забыть…, продолжать существовать.
Работать, заниматься чем-то…
Кит ждал. Глядел на экран, ждал, мучился, переживал, боялся…
"Что же ты наделал, Кит? Что же ты натворил, любимый?.. Что же нам делать теперь? Как жить? Ты в Полынограде, я во Владивостоке.
Между нами огромное расстояние в шесть часовых поясов. Но если б дело было только в расстоянии… Нам не суждено быть вместе, и на то много, ой как много причин. У тебя нет никого, тебя ничего не держит. Но у меня-то сын, внук скоро появится. И муж. Нет, не в
Егоре дело, конечно, от него в последнюю очередь может что-то зависеть. Он уже давно мне не муж, да и не был им никогда. Дело в том, что я бабушка, Кит. Бабка! Мне пятьдесят! Пятьдесят, слышишь,
Кит? Не девятнадцать, не тридцать, даже уже не сорок. Пятьдесят! Ты скажешь: ну и что? Мне уже пятьдесят три…"
Касатка поискала глазами сигареты, не нашла.
"…Нет, Кит, пятьдесят это много. Для женщины это много. Это вы, мужики в пятьдесят еще, можно сказать, юны, а мы… Как жалко прожитых лет! Как мучительно больно думать о том, что их не вернуть, не заменить, не вычеркнуть. Они были, и вроде бы их не было. Кит!
Глупый Кит! Ну почему ты не сказал мне этих слов тогда. Тридцать лет назад! Я ждала их, а ты ничего не сказал… О, господи! Как же я ждала от тебя этих слов. Ну, может, не этих, других каких-то. Но хоть каких-то. Но ты ничего не сказал. Ни слова. А теперь поздно, слишком поздно… Но как же хочется прижаться к тебе, Кит! Как хочется услышать эти заветные слова: я люблю тебя, Касатка. Не прочитать, услышать… Как хочется снова почувствовать твое горячее дыхание, ощутить своими губами твои губы. Как хочется…"
Сигареты лежали на самом видном месте - слева от клавиатуры.
Касатка взяла пачку в руки, совершенно не удивившись, что не заметила ее несколько секунд назад, но закуривать не стала.
"Мне нужно к Океану, - решила она. - Я должна с ним поговорить. Я хочу с ним поговорить…"
"Что ж ты молчишь, Касатка? Почему не отвечаешь? Еще не прочла моего письма?.. Или прочла, но не знаешь, что ответить? А может, знаешь, но боишься обидеть меня своим отказом?.. Ответь, Касатка!
Пусть отказ! Пусть… Нет, не пусть. Я не хочу твоего отказа. Я хочу твоей любви, милая моя Касатка! Господи! Как я хочу твоей любви.
Может, я и не заслужил ее, но я хочу… Я люблю тебя, Касатка. Я люблю. Впервые. Я люблю… Вот ведь какая штука! Люблю. Оказалось, что я могу любить, я способен любить. И… я хочу быть любимым…"
Ему вдруг захотелось написать Касатке какие-то нежные ласковые слова. И он стал писать.
Касатка оделась тепло. Уже хотела выходить из квартиры, но вспомнила вдруг, что оставила незакрытым письмо Кита. Егор еще долго будет спать. Но если даже проснется до ее возвращения от Океана, вряд ли зайдет в ее "кабинет". И, тем не менее… Касатка вернулась к компьютеру, а там ее ждал сюрприз - новое письмо от Кита.
"Здравствуй, грусть моя!
Я целую тебя. Ты чувствуешь?
Я нежно касаюсь губами твоих ресниц, глаз, прикрытых веками.
Ты чувствуешь?
Мои поцелуи нежны и невесомы. Как прикосновения ольховой сережки. Нет, как прикосновения снежинок, падающих на твое лицо.
Ты любишь, когда снежинки опускаются с неба на твои ресницы?
Знай, каждая снежинка - мой поцелуй. Я рядом. Я за твоей спиной.
Обернись! Нет меня? Я рядом. Я в тебе.
Я целую твои руки. Они кажутся мне теплыми и мягкими.
Нежными…
Сейчас ты взглянула на свои руки и грустно улыбнулась?
Ты грустно улыбнулась и стала такой, как была в юности…
Жду письма, Касатка.
Всегда жду…"
"Никогда со мной такого не было, - думал Кит. - Никогда я не писал и не говорил таких слов. Я думал, что не умею, не знаю, не могу. Я вообще не думал об этом. Я ни о чем не думал. Я не жил. Я существовал. Интересно… А оказывается, это приятно, говорить нежные слова. Приятно говорить нежные слова любимой женщине…"
Океан был тих и спокоен, как никогда. Казалось, он еще спит после веселой новогодней ночи. Да, он тоже спит. И пускай спит.
"Пускай спит, - решила Касатка. - Спи, Океан, я не буду тебя будить. Я просто постою рядом"
Она посмотрела на небо и улыбнулась. С неба падали снежинки. Они не были такими большими и пушистыми, как в юности, как в