Илья. Соловьи.
Маша. Ну да.
Панкрат. Чаю не желаете? Чайник все равно буду кипятить.
Илья. Хорошо. Да. Пойди вскипяти.
Панкрат уходит.
Маша. Илья, такой ночи не было в моей жизни.
Илья. Тебе не сыро?
Маша. Нет. Знаешь, что мне снилось? Будто я лежу в поле, и я — простая, деревенская, какая была давно. В темноте в поле — шаги и никого не видно. А я все-таки знаю, что идешь ты. Вот и весь сон.
Илья . Да, да пришел к тебе… навсегда.
Маша. Илья, никому тебя не отдам. Но мне что-то грустно… Должно быть, от счастья… Прости меня, Илья, только мне все кажется, что мне не за что такое счастье. (Вздохнув.) Ночь-то, ночь хоть бы и не кончалась. Я люблю тебя, знаешь, как? Всей душой… всей кровью люблю…
Илья (целует ее). Люблю всей кровью. (Целует.) У тебя светятся глаза. Волшебное, дивное лицо.
Маша. Долго ты будешь любить меня?
Илья. Маша!
Маша. По моему расчету, два года. Разве я такая, чтобы меня любить всю жизнь?
Входит Панкрат .
Панкрат. Чайник вскипел.
Илья. Хорошо, хорошо, мы сейчас придем.
Панкрат. Чай, сахар чей будет, ваш или своего заварить?
Илья. Маша, пойдем лучше на берег.
Маша. Пойдем.
Панкрат . С кормы сходите прямо на песок. А то тут грязища. (Идет за ними по мосткам до берега.)
Илья (с досадой). Знаем.
Он и Маша уходят направо.
Панкрат. Какой сердитый. Тоже не велика птица — соловей…
Появляется Желтухин с гитарой и чемоданом.
Желтухин (подойдя и опуская вещи). Как-звать-то?
Панкрат. Панкратом.
Желтухин. Скоро будет пароход?
Панкрат (сплевывает). Через три четверти часа.
Желтухин. Вот, братец ты мой, какие дела. Уезжаю.
Панкрат. Далеко?
Желтухин. За границу.
Панкрат. Не понравилось?
Желтухин . Так как-то… Недушевно. Скучно. Дороги ужасно пыльные. И люди какие-то дикие у вас. Удивительно некультурно. Глушь!
Панкрат. За границей, что говорить, легче.
Желтухин. Не останавливаясь ни в одной из европейских столиц, проеду прямо в Монте-Карло. Видишь, чемодан? Мой приятель наиграл его полный денег, триста с чем-то тысяч в одну ночь. А чемодан потом мне подарил. И везде у них асфальтовые дороги, автомобили, кафе на каждом повороте. Сигара стоит три копейки самая лучшая.
Панкрат (с сомнением). Вы кто же — рюсский?
Желтухин. Русский дворянин. А что, на пароходе имеется четвертый класс?
Панкрат. На товарных бывает четвертый класс.
Желтухин. У меня вот тут поросеночек с собой да баранья ножка. Кабы водочки, а?
Панкрат. Где ее достать! Сами бьемся.
Желтухин (душевно). Я бы выпил, Панкрат.
Панкрат. Ну уж, идемте.
Они идут налево, а в это время слышен колокольчик.
Желтухин. Подожди. А вдруг это Варвара Ивановна едет? За мной. Одумалась. Панкрат?
Панкрат. Все может быть.
Колокольчик ближе и голос: «Тпрру».
Желтухин. Необыкновенная женщина, но крута. Я даже руками развел — кремень.
Появляется Варвара .
Варвара. (Желтухину). Вы что же это — пешком ушли? Я, кажется, могла бы дать лошадь.
Желтухин. Ей-богу, как-то не сообразил, Варвара Ивановна…
Варвара. Думаю, что вы тоже это назло мне сделали, для сраму.
Желтухин. И в мыслях не было, Варвара Ивановна…
Варвара (трясет головой). Стыдно, очень стыдно. (Панкрату.) Кто-нибудь еще дожидается здесь парохода, кроме него?
Панкрат. Дожидаются.
Варвара. Кто же? Может быть, Илья Ильич?
Панкрат. Он самый.
Варвара (Желтухину). Вот видите, я же говорила, что они здесь… (Панкрату.) Где Илья Ильич?
Панкрат . На берегу.
Варвара. Где же?
Панкрат. Вот, поправее тех кустов, там, стало быть, он и находится.
Варвара. Вон у тех кустов?
Панкрат. Это не кусты, это телеги стоят, а полевее чуть, там кусты.
Варвара (с волнением и надеждой). Один?
Панкрат (плюнув). С женщиной.
Варвара. С женщиной? Ну хорошо. (Уходит направо.)