— Мне национальный вопрос — вообще безразлично, мои предки — казаки кого только в жёны не тащили… И ничего! Вон как вас ребятишки неподдельно уважают, не за возраст, не за национальность — за знания… Вас те, кому положено — проверяли, допуски положенные дали — вот! Мне этого достаточно. Считайте что я ещё одну спецоперацию провёл — увёл из-под носа криминальных элементов секретоносителя государственно значения. Довольны? За это мне… — уже «очередное звание присвоили». Ну надо же — и тут нашли!
— Кто?
— А вот Те самые, Кто нам эти сообщения шлёт.
Двинулись дальше? Поплыли — не скажу, хотя… по течению и под небольшим ветерком — как еще назвать-то? Топливо экономим — потому так. Жары особой из-за ветерка нет, да и легкие тучки пробегают, так что терпимо.
о. Унылый Блин
— По курсу небольшие глубины. Возможно мель.
— Интересно… Если возможно, коллега — пройдите ближе…
Любопытство Шафранова оказалось не напрасным и вознаградилось нахождением острова. Невысокий — где-то с метр, а где-то полтора над уровнем моря. Не больше, скорее остальная часть ещё ниже. Площадью примерно в половину очень неровного футбольного поля. Изрезанного мелкими полыньями, заполненными песком. Вообще островок в своей основе состоял из камня — плоские горизонтальные плиты, а промежутки между ними заполнил песок. Известняк, или, скорее, ракушечник — не знаю как правильно, но что-то похожее.
Остров Блин.
На самом широком участке суши нашлась почти окаменелая коряга с несколькими ветками врастопырку, бывшая когда-то большим деревом. Может и не местного происхождения, а течениями её сюда прибило…
А, была не была, в своём судовом журнале обозначу его как остров Блин. Больше всего напоминает именно его. Да и когда профессор запнулся — именно это слово первым и сказал. Ну надо же, учёный человек — и такое… Да все мы одинаковы, что учёные, что нет, когда по пальцу молотком — поминаем «нехорошую женщину», или, как в случае при детях «пупырчатую лепешку»… Так тому и быть.
— Смотрите, дядя Саш!
Пацанва, разумеется, оказалась на месте раньше всех.
— Что это?
— Тряпка⁈
— Похоже — флаг⁈ — Александр дотянулся и снял драный лоскут. — Футболка!
— Где же люди?
Обошли всё кругом. И в углублении за деревом — нашёлся хозяин «флага надежды».
Голова — точнее то, что от неё осталось — лежала на камне — видимо ничего лучшего взамен подушке не нашлось. Из всего остального было понятно что на ногах скелета, когда-то были джинсы. Больше ничего из одежды не было.
— Ребята — вниз не спускаться!
Истомин сам осмотрел убежище несчастного.
— От чего он умер?
— Оглянись вокруг. Нет ни инструментов, ни удочки. И этого, как его? «Смартфона» в яме тоже нет.
— Коммуникатора?
— Да, спасибо. Его тоже нет. Так что парень попал без шансов!
Наступила гнетущая тишина…
Всех придавила тоска. Затем молча, не смотря друг на друга, взрослые развернулись и, увлекая за собой детей — пошли к яхте.
— А похоронить? — спросил Володя.
— Где здесь могилу копать? — ответил ему Казтуган.
— Ну в море опустить…
— Там куча костей. Ты каждую будешь носить по отдельности⁈
— Ну-у…
— Здесь даже погребальный костёр развести не из чего… Если бы мы пришли чуть позже — и этого бы не нашли…
Взрослые вмешались только теперь.
— У каждого своя судьба. Мы ничего не можем для него сделать.
— Ну — мы ж его помянули.
— Тем, что постояли над ним — да. Отдали дань… Но тоже — двоякая ситуация. То ли ему посочувствовали, а может поняли что нас ждёт.
— А это уже этическая сторона вопроса, коллега. Кого жалеют на похоронах близкого человека? Того, кто ушёл или себя?
Человек умер — жалко. Но он прошёл свой путь и отправился к богу. А если ушёл после тяжёлой болезни — тем более облегчение. Как говорят — отмучился.
А вот тот, кто скорбит по усопшему — сам себе, не отдавая отчёта, жалеет именно себя. Как же он будет жить — без этого человека⁈..
Вскоре — яхта отчалила.
— И никто даже не подумал о том что это тоже суша, и можно разобравшись с коммуникатором, сделать заказ… Моя вина…
— Какой на фиг заказ, когда…! Простите… Вообще, от посещения осталось какое-то гнетущее впечатление, как будто чувство вины, что не успели, не спасли… И, как будто, над разрытой могилой постояли… Провожал — приходилось, но там хоть было понятно — отчего, а тут…