— Завидовала она, от того и подлости делать начала. Егор ревновать начал. То одно, то другое. А она и рада стараться — специально что-нибудь подбросит и у нас скандал! Мама тоже… Всегда Ирку поддерживает! Презики эти…
— Может мне не надо знать? — Я было и попытался остановить Настю. Ведь сейчас вывернет всё своё самое сокровенное!
— Нет, нужно! Именно ЭТО нужно рассказать! Сейчас. Тебе.
Их ведь она в мою сумку подкинула! Целую коробку. Я сумку в коридоре оставляю — и дома, и у мамы. Часто отрытой. А Егор увидел. Что тут началось! Коробку-то я в мусорку бросила, а один, видимо, в сумке остался. И ушла сразу же, поехала на дачу. И оказалась здесь.
— А развестись?
— Не давал. И причин-то, вроде как, не было, я ж скрывала синяки.
— Напрасно!
— Ну так теперь бы я…
— Ага, сейчас ты смелая. Я за тебя испугался…
— А я за тебя…
Помолчали.
Из небытия нас вывел Август. Подошёл вплотную и ткнулся мне в плечо.
— Что, Август, что, друг мой верный? Досталось тебе? — я стёр с его носа кровь. — Прости. Не уберёг я твоего парубка! Прости!
— Ой, Кас, ты бы видел! Наш Август просто взбесился! Когда Сссанеёк меня ударил, лежу, шевелиться не могу. Только глазами лупаю.
— Ммм!
— Да ладно тебе… ну вот. Лежу и вижу как наш Август пролетает мимо и… ты в это время подбил Ссанька под колена, и тот стал оседать. От чего удар Августа пришёлся почти в горло…
Глянул… Там и ворот оттопыривать не надо. От подбородка до ключиц наливалось синим цветом.
— Совместный труд — он объединяет! И когда враг — общий. Нет, Насть, я не циник. Просто Ссанёк раз двадцать сдохнуть должен!
— Проехали! — с нажимом сказала Настя.
— Проехать-то проехали, а знаешь не могу я больше тут с ним… Трясти начинает.
— Давай переселяться обратно? — предложила Настя.
— Пошли. Но сначала… — я поднял бушлат, и накрыл верхнюю часть трупа. — Так оно вернее будет.
Привезли припасы назад. Как только разгрузили коляску, я усадил в неё тело, опять накрыв бушлатом, отогнал за угол овчарни. Настя и Август делали вид, будто они в упор не замечают, чего я там делаю.
Уборку не останавливали пока не вернули территории прежнего, вчерашнего вида.
Глянули на часы в коме — 10.30.
— Полтора часа до заказа…
— Знаешь, Настя, я даже думать ни о чём не могу пока «он» здесь. Такое ощущение что снова встанет и всё, весь этот кошмар начнётся по новой. Как «день сурка»… Давай так. Сейчас его откачу. А уж после дотолкаю к морю.
Настя посмотрела на меня явно с укором.
— Хоронить? Нет! Чтобы потом смотреть на холмик. Материальное доказательство — что я стал убийцей? Я и так не забуду! Да и креста на нём нет!! Ссанёк ГАД и, причём, дважды! ГАД, потому что меня убийцей сделал! И второй раз ГАД — потому что не стал нашим полноценным товарищем! Кабы слушать стал! У него интерком! Он многое МОГ, но не ЗАХОТЕЛ!
Ооо! Кабы он дал нам время… Даже таких как он можно изменить! Трудно! Медленно! Но Можно! А он как раз времени и не дал! ГНИДА!
И чтобы я каждый день, проходя мимо его могилы, об этом думал⁈ Нетушки! Мне со всем этим жить! Так что «Моментально — в море» и дело с концом.
Август ткнулся мне в колено.
— Что, дружище, думаешь мы ругаемся? — Улыбнулся я. Встав на колени я обнял барана. — Не дождешься! — Затормошил его загривок, приговаривая. — Мы с Настей никогда не поссоримся!
Закончив обнимашки, отвезли коляску за скалу. Притихшая Настя шла рядом.
— Мёртвых не надо бояться, надо их помнить всегда,
Надо живых опасаться, от них и приходит беда…. — Прочитала она.
— Хорошо… Чьи строки?
— Да вот, как-то сложились…
— Здорово! В перекличку к твоим — у Евтушенко есть строки:
Умейте всем страхам в глаза рассмеяться —
Лишь собственной трусости надо бояться…
— А-а, да, сильная песня. И фильм хороший. Кас, я о другом… не даёт покоя мысль дурацкая…
— Мм?
— Боязно. Вдруг Егор за мной явится…?
— Так уж и за тобой? Ему и там хорошо… наверно…
— Ну ты понял.
— Надеюсь что да.
— Прости, это как?
— Собственной трусости — будешь бояться? Или синяки прятать?
— Нет! Не хочу я ТАК больше!