— Даже мои латы не смогли ттебя защитить. А теперь… Тты мертв… А я так и не сказал, что… что люблю тебя…
Глаза спустились на доспех и безумно бегали. В голове возникла идея, в которую нельзя было поверить, но если в прошлый раз получилось — то должно было и сейчас.
— Я… Я ппопробую… — Орк снял доспех с груди и сорвал рубашку, оставив только тот самый медальон. Руки перестали трястись, и Гроддер достал из сапога заначенный нож. Вздохнув, он остановился.
— На удачу… — Кузнец опустил голову и поцеловал Моргота. Руки тепло обняли шею, а губы не хотели отпускать другие. Но он отстранился и вытер свое лицо.
— Только попробуй опять сдохнуть… — резким ударом орк разрезал живот прямо под ребрами, и столь же резким движением другой руки вырвал свое сердце. Вопя от невероятной боли, он громко, но четко выговаривал каждое слово той самой песни, что оставила ему мать. Слово за словом, теряя сознание и контроль над собой, он продолжал песню, не прерываясь ни на секунду. Вложив сердце в грудь темного вала и судорожно закрыв его руками, он остановился и, закончив последнее слово, рухнул замертво.
========== 10. ==========
Комментарий к 10.
disk.yandex.ru/d/jREDBO8OQzJ4aQ - PolStan/Outro
Говорят, что сон — это репетиция смерти. Но когда ты сталкиваешься с ней лицом к лицу, то открывается истина. И она заключена в беспомощности. Ведь как только сердце перестаёт биться, а огонь в груди угасает — твоя жизнь перестаёт тебе принадлежать. Человек и орк знает это с рождения, а эльфы во времена рассвета понимали это, но избегали любых мыслей.
Когда умирает вала — вместе с ним умирают не только его мечты и планы, гибнет и его дух. У него нет права на перерождение, существование в виде бестелесного призрака или тени. Только на безликий взгляд из бездны. Но из-за своей жажды власти Моргот лишился и этого.
Мрак застилал сначала мир вокруг, потом каждый шорох и вздох. Вкус крови во рту сменился пеплом и серой. Ни рывок, ни сильный взмах головой не мог прекратить этот кошмар. Это можно было бы сравнить с заточением за Вратами Ночи, но теперь даже мысли растворялись в антрацитовой бездне. С той же холодной, колючей болью, что забрала его мир, пропадало ощущение собственных конечностей. Холод. Эта погоня за Негасимым пламенем, длившаяся с самого начала — может, ему просто было страшно, что рано или поздно он окажется здесь? Но рок все равно оказался предопределён.
Во мгновение тихая колючая боль сменилась уже знакомым жжением в груди. Нутро горело, и нега начала рассеиваться, смешиваясь с криками и лязгом оружия. И снова во рту была кровь.
Вала зажмурился, и открыв глаза увидел над собой дым, скрывающий редкие звёзды. Тьма отступила, постепенно возвращая ощущение рук и ног. И, куда уж без неё, ноющую боль во всем теле. Наконец, вернулось и ощущение себя, а с ним постепенно и ощущение причастности к мирозданию. Он был жив.
Мелькор не сразу смог присесть, только собравшись с силами. Опустив глаза, он увидел дыру в панцире.
— Копать млять… колотить…
Вала ещё не успел отойти от встречи с судьбой, поэтому соображал медленно. Свою смерть он помнил посекундно, и в его груди никак не могло биться сердце. Хотя ощущение было странное. Боль постепенно утихала, и Моргот повернувшись, чтобы встать на ноги, увидел тело Гроддера.
Словно протрезвев, он вскочил и перевернул орка лицом к себе. Его тело начало цепенеть, а истерзанная ссадинами и шрамами бледная кожа приняла сизый оттенок. Под рёбрами был виден глубокий разрез.
Мелькор просто застыл с мертвым кузнецом в руках. Обычно его всегда прорывало что-то сказать, чтобы обратить внимание на себя. Но тогда он просто смотрел ему в лицо и молчал.
Через минуту он все-таки смог подобрать слово. Вала никак не мог поверить глазам.
— Ты… ты идиот…
Он снова замолк на мгновение, закрыв рукой засохшие глаза мертвеца.
— Спасибо.
_________
В войсках начала возникать паника. Воевода пропал из виду, Тулкас вместе с призраками разрушал авангарды, а в небе стоял, непробиваемый даже шумом, вой.
— Может, тебе стоит начать бодаться с противниками твоей категории?
Краснолицый развернулся.
— Эру милостивый, что за…?!
Глаза вала светились ярче прежнего, а сквозь наброшенную где-то по-пути кольчугу что-то бликовало у груди.
— Что за нахрен, ты хочешь сказать? — Мелькор схватился за рукоять молота. — Я с тобой ещё не закончил.
Чаще всего он действовал от атаки, рассчитывая парированием нанести максимальный ущерб. Но сейчас нутро наполняла какая-то непреодолимая злоба. Тёмный вала даже не стал скрывать эмоций, возникших на лице. Он привык страдать и получать по морде за свои действия, но ярость за боль других он по-настоящему испытал лишь тогда.
Тулкас едва успевал уворачиваться от решительных взмахов Гронда. Никогда доселе вала не двигался так быстро. Лишь когда одним промахом Моргот разбил камень вдребезги, краснокожий догадался, что что-то не так. Глаза Тёмного могли ослепить пробивающимся из них светом, а кольчуга блестела от крови, немного вытекавшей из груди. Когда он наконец понял, в чем дело, мощный удар с хрустом раскрошил его поясницу. Тёмный Вала наносил один разящий удар за другим, пока наконец его противник не утратил способность двигаться.
— Если бы ты, падаль такая, хоть иногда думал своей головой, а не только делал что скажут, то смог бы догадался с самого начала.
Опустив глаза, Моргот едва смог удержать себя в руках. Он хотел порвать краснокожего на части, но остановился и пытался перевести дух. Почти всегда он мог угомониться и мыслить рационально, но сейчас эмоции пересиливали разум. Может, дело было в чужом сердце? А может он просто хотел отомстить. Это было не важно, важно что путь к чертогам Манвэ был совсем близко, а значит скоро все скоро должно было кончиться.
Мелькор огляделся и оценил обстановку. Оружие у солдат все так же сияло, а без участия валар силы сторон были примерно равны. Решив не терять времени, он поднял молот и отправился на вершину Таниквэтиля. Лишь сейчас он заметил, что его выжженные руки, спустя тысячелетия, наконец перестали болеть.
Дорога была не из легких, но ближе к башне Тёмный вала заметил, что внизу прекратился бой. Духи и живые сложили оружие и приковали взгляды к сиянию, поднимавшемуся наверх. Трудно было приуменьшить значение будущей встречи двух братьев, но впервые за все время после освобождения из Врат, Морготу было не страшно. Беспокоило только безучастие Орлов, но он был готов и к встрече с ними. Поднимаясь в башне, на глаза попались шторки у лестницы, прикрывавшие окна. Чувствуя, что рана открывается, Тёмный вала сорвал одну с ее карниза и взял с собой.
Пересекнув белоснежную арку, ранее встречавшую своими безупречными колоннами паломников, Мелькор ступил на сверкающий снежно-белый мраморный пол. Удар сапог раздался в зале мягким гулом, и уходил в огромные окна до пола. Словно высеченные в том же полу, в центре перед окнами стояли резные, отточенные до малейших деталей, троны Манвэ и Варды. Ни паутинка, ни малейшая трещинка не омрачали чертоги своим присутствием.