– Ты вниз не смотри, ежель боишься… – голосок Гони раздался впереди, она уже потихоньку перебралась на другую кочку. Но ей-то что – махонькая, легонькая…
И тут я впервые порадовалась, что такой тщедушной да тонкокостной уродилась. Была бы пышнотелая, как всегда мечтала, сроду бы такой путь не одолела, умаялась бы, да еще и под собственным весом в топь бы ушла.
– У нас неподалеку от деревни трава озеро одно затянула… – Я палку выбрала, осторожно ею проверила кочку, лишь тогда с места сдвинулась. – Вот там ужо чертовых окошек было – не счесть…
Жердь эта может помочь, если я провалюсь – иначе потом не выбраться на твердое место. Только кто меня тянуть будет – не куколка же размером в мои две ладони? – но о том я старалась не думать, полагаясь на Гоню во всем. Раз сказала – выведет, значит, нужно молчать и идти следом. Она легонькая, не опасно след во след передвигаться, не растянет она траву-то. Сухих островков много было, вскорости я уже почти успокоилась, да и путь оказался не таким и сложным.
Один раз только вот отвлеклась на беду, как увидела алые цветы огромные – с меня ростом, и вот рот раззявила, любуясь ими.
Гоня и исчезла. Куда подевалась – ничего не понять. Потом гляжу – в одну сторону туман едкий зеленый ползет, там пауки ползают, гады ползучие шипят, кольцами свились, а Гоня моя на сухом месте стоит, глазенками сверкает, ждет. Страшно туда идти… Еще и сплавина, кажись, на пути – ковер из травы шевелится, как живой. Жутко. Чтоб пройти, место то ветками загатить нужно, а где их взять-то?.. И мхи разрослись, укрыли все зеленым покрывалом.
А в другую сторону тропа твердая ведет, земля ступенями выдолблена, и кажется, что легче легкого на тот край пройти. И цветов алых огни горят дивные, словно кто костры разжег. Моргнула я – и вот уже не костры полыхают, а холодное пламя рубина виднеется, будто лепестки узкие из камня самоцветного вырезаны, да так ловко отточены, что все прожилочки видны, и на гранях лунный свет играет переливами серебристыми.
Гоня кричит что-то, а что, не разобрать, туман все густеет, плотнеет…
И вот из-за цветов этих вышло чудо чудное – такой одежи я отродясь не видывала. Штаны черные, узкие больно, кафтан странный такой, на груди распахнутый, а там белоснежное кружево пенится. И шапка дивная – высокая, узкая, как труба печная. Смешной такой, на кузнечика похож.
– Ко мне иди… тут ни забот, ни тревог не будет… – А глаза у мужичка того зеленые-зеленые, будто трава свежая майская, но взгляд с хитрецой, прищур лисий.
Я и застыла – но как манит меня что туда. Еще и аромат от цветов поплыл дивный, и волна удушливая эта медовая дурманит, как на поводке ведет. Не успела я ничего понять, как уже ступила на тот сказочный берег, но в тот миг, как улыбнулся дух болотный, клыки острые я у него увидала, да и зрачки его сузились – словно змеиные стали. Отшатнулась я, едва в подоле своем не запуталась, за дерево ближайшее ухватилась, стою, отдышаться пытаюсь, а запах медвяный горчить стал, кашель напал – сухой, царапающий горло так, словно стекла битого я наелась.
– Сюда иди, кому говорю! – это Гоня кричит.
И как я успела увернуться от рук этого умертвия с клыками, и сама не знаю – закружилось все, завертелось, через гадов и мхи перепрыгнула, хорошо, палка еще в руках была, на нее опиралась… Гоня облегченно выдохнула, но смотрит грозно, сурово.
– Я что говорила? Никуда не ходить! За мной – след во след!
А я на траву легла, в небо уставилась.
И сдалась мне эта наука? Домой хочу…
Глава 4
– Выполнила ты задание Василисино… – Куколка Гоня рядом села, меня по голове гладит, а боль и тоска уходят, тают в туманном мороке. – Все сделала, со всем справилась, с пути не сбилась… Вернулась из мертвого царства… Ежели бы ты не готова была меня спасать да жизнью своей делиться, ушла бы навеки навьими тропами гулять. Нет места в волшебной школе злу да мерзости. Нет места тому, кто о себе только думает. Таких сразу прогоняют.
– А я… казалось, что я – зло? – Отчего-то вопрос этот мне легко дался, словно бы и не мучила меня тьма все эти годы, будто не снились мне страшные сны о том, как блуждаю я болотами зыбкими на краю иных миров – жутких миров, где людям места нет, где воздух затхлый и дышать им невозможно, где под ногами паутина да грибницы гнилые, а над ними вьется мошкара, укусы от нее гнойниками по телу расползаются, яд в крови болотной жижей растекается… Не спастись никому в этом месте проклятом. Просыпалась я в ужасе, паутина эта липла ко мне, следы алые оставляя – иногда даже шрамы тонкие вились потом по запястьям или ключицам. Едва видимые, белесые. Кто не знал о моей беде, и не заметил бы их.