— Мне было приятно. И хорошо, что у меня было свободное время, — пробормотала Меир.
— Не переживай. Отдохни, съезди в Индию. Если тебе нужен повод, пусть эта шаль будет поводом, — подытожила Эйрлис. — Давай спать.
Снаружи наконец перестали блеять овцы. Меир знала почему. Едва настала ночь, даже самые несообразительные овцы поняли, что их ягнята больше никогда не вернутся к ним. Иногда луг оглашал одинокий крик, но стадо оставалось безмолвным.
Меир проснулась на узкой кровати и попыталась сообразить, где она находится. Ей снились собаки. Они лаяли на овец, те недовольно жались друг к другу. Овчарки бродили по отаре, проверяя, все ли в порядке, а потом неслись по лугу к самому горизонту. Солнечный свет озарил склон холма. Овцы живым потоком заструились по серо-зеленой траве, украшенной турецкими «огурцами». Овчарки гнали их к воротам, которые услужливо распахнул фермер, нарушив целостность высокой каменной изгороди.
Во сне виды родных мест смешивались с диковинными пейзажами неизвестных стран. В комнате было холодно. Меир поежилась и плотнее закуталась в одеяло. В этот момент через закрытые ставни донесся первый призыв муэдзина.
По коже пробежали мурашки. Меир дрожала от холода и нетерпения.
Она вспомнила. И широко открыла глаза.
За окном едва серел рассвет. Гостиничный номер был тесным, везде в беспорядке валялись вещи. Вчера вечером она переворошила все свои сумки в поисках теплой пижамы и носков. Внезапное отключение электричества едва ли способствовало ее поискам. Но шаль была в безопасности — висела на спинке единственного стула. Утреннего света было недостаточно, чтобы оживить все буйство красок, но Меир без труда могла представить эту красоту. Наконец она выбралась из-под одеяла и села на кровати. Было очень рано, но сон как рукой сняло. Меир решила, что первый день она будет отдыхать и привыкать к новому климату.
На завтрак она спустилась в неприветливую гостиничную столовую, там почти не было посетителей. Поев, она принялась собираться для выхода в город. В сумку отправилась карта, которую ей вручил улыбчивый администратор гостиницы. По всей видимости, он принадлежал к ладакхи[1]. За картой последовали бутылка минеральной воды, антибактериальный гель и тщательно вымытое яблоко. Меир очень нервничала, у нее то и дело перехватывало дыхание. И горный климат не был тому виной. Она никогда не была в Индии, не отдыхала на популярных пляжах Гоа, не осматривала достопримечательности Джайпура. И вот вместо безопасных туристических мест ее занесло в отдаленный городок в Гималаях. Меир часто говорила о своей независимости, но на самом деле почти никогда не путешествовала в одиночку. Если удавалось, праздники или выходные дни она обычно проводила в Греции или Испании со своим новым бой-френдом или присоединялась к компании друзей, среди которых обязательно был Хэтти. Эйрлис часто говорила, что Меир отдыхает точно так же, как и работает, — спонтанно и беспорядочно.
Меир улыбнулась своим мыслям и заперла дверь номера. Она была свободна. Впереди были дни и недели, которые она могла провести по своему усмотрению. У нее были деньги (от продажи старого дома в Уэльсе) и время, чтобы обдумать свой странный творческий проект, который месяцами не давал ей спокойно спать. Даже Хэтти не знал о ее задумке. Меир просто не находила слов, чтобы описать то, что творилось у нее в голове. Но самый неопределенный из всех ее неопределенных планов занес ее сюда, в Лех[2], и у нее на руках был такой же неопределенный билет домой, с открытой датой, который ничем не мог ее утешить.
Бетонная дорожка с цветником по обе стороны, где росли циннии, космеи и безвкусные ноготки, вывела Меир на улицу. Она направилась к центру города. Все вокруг казалось ей восхитительным и прекрасным. Приближался октябрь. Осенью заканчивался короткий туристический сезон. Закрывались сувенирные лавки, во многих туристических агентствах были опущены металлические жалюзи на окнах — помещения готовили к зиме. Интернет-кафе и мелкие магазинчики, которые летом пользовались большой популярностью у туристов, уже закрылись. Горные пики, возвышающиеся над городом, сверкали новым снегом, а тополя шелестели сухой золотой листвой.
Через месяц придут настоящие снега, и высокогорные перевалы, соединяющие столицу Ладакха и Кашмирскую долину на западе и Химачал-Прадеш[3] на юге, будут недоступны. До самой весны. Шесть долгих месяцев добраться до Леха можно будет только по воздуху. Меир прилетела сюда из Дели. Гуляя по городу, она пыталась представить, как выглядят эти улицы в середине зимы. Наверное, сугробы наметет до самых окон, а на крышах будут громоздиться тюки с соломой для животных. Но ее отвлекли от размышлений. Ввиду неизбежного исчезновения туристов местные торговцы с удвоенной силой старались заработать свои последние рупии. На главной улице ее окружили три продавца.