Глаша. Повидать бы. На игрище, чай, выйдет?
Дунька. Уж не знаю; не умею сказать. С чего бы не пойти? Все хоть наших девок посмотрит -- хоть Марьицу вашу. На Москве, чай, таких не много. (За сценой, вдали, слышен Пелепёлихин голос: "Дунька!") Ой! Ай панья зовет?
Глаша. Какая еще панья?
Дунька. Да наша, Пелепёлиха-то. Паньей ведь ее прозвали! Намедни до чего напилась: я-де с Литвы, отец мой у короля в чашниках служил. Мы ее паньей и прозвали. Что смеху-то было!
Глаша. Вот черт-то! (Обе смеются.)
Дунька. Прощай, одначе; на игрище, может, и свидимся. Авось урвуся.
Глаша. И ты прощай. Я звать на село пойду. Пора ведь. (Идет в избу.)
ЯВЛЕНИЕ II
Дунька обернулась, хотела вниз сбежать, как к ней навстречу Пелепёлиха из-за тьма видна стала. Одета пестро; нарумянена.
Пелепёлиха. У, черт, чуть не сорвалась было! Ты тут с кем, бестия, зубы скалила, лясы точила?
Дунька. Глашка в сад выбегала.
Пелепёлиха. В сад? Тоже сад называется! И лесу всего: ветла да рябина. Последнюю срубить надоть, на наш двор не тянулась бы... А Дарьица, сама-т, не выходила?
Дунька. Спала, вишь; теперь наряжается. На игрище тоже идут.
Пелепёлиха. Наряжаются тоже, голь перекатная! Одна телогрея, зиму-лето носит, тафта-де рудо-желта! Фря! Эх, ждать-то не время, уж я ее вышутила бы. Пойдем-ка. Нашо-т пил, пил, анисовой водки запросил. (Обе уходят.)
ЯВЛЕНИЕ III
Сцена малое время пуста. Из избы выходят: Марьица, за нею следом Савушка.
Савушка. Ты, Марьица, не сердись на меня. Я, право...
Mapьица. Чудной ты! С чего ж мне на тебя сердиться? Не королевна какая, не за замками живу, на людях. За себя свататься кому запретить разве можно? И опять: не моя вина,-- матушке не угоден.
Савушка. Матушка что! Был бы тебе люб, на матушку не поглядела бы: батюшку уговорила, матушку переломила.
Марьица. Против матушки не идти же? Кабы еще своим домом жить стали, иное дело. Матушка посердилась бы и смилостивилась. А то отец зятя в дом взять хочет. Сам посуди, какое тебе житье будет: чуть что, и попрёки.
Савушка. Дом что -- наживное дело. Только захоти -- новый поставлю. Знамо, батюшке тебя отпускать неохота, и по мне вместе ладнее. Да что! Не люб я тебе и не люб.
Марьица. За что ж мне, Савушка, не любить тебя?
Савушка. Не любить не за что, и любить тоже не за что. Сам знаю: не по девке парень.
Марьица. Полно тебе!
Савушка. Полно и есть. Эх, думалось-гадалось: отцы-де братья названые были, с тобой опять, как брат с сестрой, выросли. Вот она, под рябиной скамеечка, мной же слажена. Отец-то, бывало, тут сидит, а мы с тобой под ветлой играемся, на огороде ли в грядах копаемся. В раю жилось. Знамо, малолетки были. Ну да прощай. Пойду.
Марьица. Прощай, Савушка. Ты не кручинься.
Савушка. Где уж!
Марьица. Не говорю: совсем не кручинься. Не покручиниться нельзя; ты и покручинься, да не очень. Не на век ведь уходишь, опять завернешь. Почем знать: матушка, может, смилостивится, и ты-то мне полюбишься. Понял: по-твоему полюбишься. А по-моему, и теперь тебя люблю, за что не любить?
Савушка. Уж не сомущай меня лучше! (Помолчав.) Еще сказать хотел: беда ль какая, храни господь, случится, аль нужда тебе, али батюшке будет,-- ты Абраму весть дай, он мне перешлет. Для того "Абраму" говорю,-- меня прямо просить, еще, поди, посовестишься. Гляди же, в те поры ты мной, Марьица, не побрезгуй. Усердно прошу. Затем, прощай. (Кланяется и идет.)
Марьица. Прощай.
ЯВЛЕНИЕ IV
Савушка, Марьица; из избы выходят: Иван и Дарьица.
Иван. Ты, Савушка, что ж пошел? Аль совсем уж?
Савушка. Совсем.
Иван. И на село не пойдешь?
Савушка. Нету. С тобой, батюшка, да с матушкой проститься, и пойду.
Иван. Слышишь, старуха, батюшкой с матушкой нас зовет, а какие мы ему отец с матерью?
Дарьица. Сызмальства тут; привык. (Отвернулась.)
Иван (подмигнув на старуху). Выразумела старая, что сказать хотел... Ты, Савва, слышь, не горюй. Пожди осени-то: Покров придет, девок венцом покрывать станет*, а и молодцы, князья молодые*, не без венцов же вокруг налои ходят.