Иван. Что, Василий-господин Парфеныч прикажешь?
Василий (встает, кланяется, говорит стоя). Родитель мой, Парфен Семеныч, приказал тебя, господин, весьма к себе в гости звать, Сказывать велел: пусть-де вражду нашу нонешнюю забудет, старую дружбу вспомянет, сердце на любовь переложит. Еще велел сказывать: сын-де ко мне с Москвы приехал, царскою милостию взыскан, и в том-де великая мне радость. А не придет сосед, гнева своего не отложит, и та-де радость не в радость мне будет. И еще прибавить изволил: дважды-де ныне его к себе звать посылывал, да позыватые мои его чести, знать, угодить не могли, авось для ради сына моего смилостивится. (Кланяется и садится.)
Иван. Постой, Василий Парфеныч: наперво, слышь, от вас ко мне никого, и зова никакого я не слышал же.-- Аль ты, жена?
Дарьица. Никого не видала. Разве как отдыхали мы. Глаша, ты не видала ли?
Глаша. Никто не бывал. Не Пелепёлихе ли приказо-т даден был? Коли ей, скрыла, с нее станется. Ты батюшке казала бы: пусть Василий Парфеныча о том поспрошает.
Василий (с желаньем предупредить вопрос). Не взыщи, господин Иван Силыч, не всяк господарский приказ, сам ведаешь, исполнен бывает. Со слуг взыщется. (Опять встал.) А коль слово мое перед тобой, господин, хоть малость значит: нашею с батюшкой хлеб-солью, будь добр, не побрезгай. (Поклонился и сел.)
Иван. На слове спасибо. Только с отцом мне с твоим, слышь, как мириться?.. Что он со мной делал, ты знаешь ли? Просто сказать: в разор разорял. Вот плетень взять, пустое ведь дело, а ты на него погляди: цел ли стоит. А виной кто? Мужик ваш последний с возом едет, о плетень задеть норовит: боярин-де не взыщет, похвалит еще. Подтопок ли бабе дворовой надо, сынишке кричит: "Беги-де на соседский огород, разоряй плетень, боярин приказал". Плетень что! Всех обид высчитывать, слушать устанешь: там луга часть запахали, здесь рощу дубовую, женино приданое, всю, слышь, до пня, повырубили. Опять... сам сейчас, чай, видел, каково ваши-те озорничают. Теперь рассуди: каково легко мне с родителем твоим мириться? Рассуди, да.
Василий. Отца мне судить, господин, не приходится, а судить начну, ты же не похвалишь. Ты слово молвить прикажи.
Иван. Говори, Василий Парфеныч! Говори. (В сторону.) И умен же парень.
Василий. Одно только скажу. Не все по господарскому указу делается, не все господарь и ведает. А тут: против тебя сплутуют, да батюшке на тебя ж наговорят. "То-то-де про тебя, государь, сказывал; тем-то-де похваляется". Батюшка -- человек ведь -- на тебя пуще разгневается, думает, правду доложили. А наушники-те рады: пуще на гневе его разжигают. Кабы вы сошлись когда, друг другу обиды выговорили, может, господин, поспорили бы, да потом рассудили: чего-де нам ссориться, только воров кормить, давай лучше ладком жить станем. (Встал.) Теперь, господин, советишка моего коли послушаешь, божескую милость сделаешь, к батюшке гостем званым со мной пойдешь,-- старого, гляди, как не бывало, в мире, ладненько заживете. (Кланяется.) Усердно тебя, господин, прошу. (Садится.)
Иван (точно сам в своих словах сомневается). А ведь уговорил меня! И впрямь уговорил! Жена, аль пойти?.. (Точно опомнившись.) Что, стар, задумал: в таком деле у бабы совета спрашивать! (Василью.) Ну, Василий Парфеныч, руку давай, по рукам ударим (Оба встают и бьют по рукам.) Для тебя, молодец, делаю, полюбился ты мне. Так ты и знай. (Жене.) Жена, что ж ты на месте стоишь, дела своего бабьего не знаешь: угостить, чем бог послал, гостя дорогого надо.
Дарьица. Сейчас, батюшка. (Спешит к дому и уходит.)
Василий. Не лишнее ли, господин...
Иван. А ты со мной не спорь. (Идет к дому; Василий за ним, немного позади.) Я ведь куда норовист. Упрям, слышь, старик; меня уговорить -- ох, трудно! Норов у меня велик. (Ты думаешь, сегодня скоро меня уговорил, и всегда я таков же. Не-ет. В другой раз часа три покланяться- заставлю. Да. (Они подошли к сеням.) Ну, милости просим.
Василий. Хозяину вперед бы.
Иван. А ты не спорь. Гостю честь -- свят обычай. Милости прошу. (Василий входит; Иван за ним.)
ЯВЛЕНИЕ IX
Марьица и Глаша, обе переходят на середину сцены.
Глаша. Каков, а? Нет, скажи: ведь молодец, а? И речь, и все. Ведь молодец -- говори же.