— Аа, — выкрикнула я не от страха, а скорее от неожиданности и изумления. — Ради Бога, что ты здесь делаешь в таком виде! — на пол падали грязные капли с его мокрых волос.
— Иди-ка сюда, — схватил меня за руку, и утащил в портал.
Сопротивляться было бессмысленно.
— Извини, что приходится так спешить. Ты была ближе всех, — улыбаясь оправдывался Карим. Он крепко держал меня за запястье, словно я собиралась сбежать. Ха! Куда, интересно? Кругом был мокрый, туманно парящий после дождя старый смешанный лес. Вода под ногами доходила мне почти до середины голени. И полностью скрывала пригнувшуюся к земле траву, которая покачивалась плавным пульсом, словно водоросли от каждого нашего шага.
— Где мы?
— Тут дожди уже неделю, а там сушь и пожары, он неопределённо махнул рукой в сторону. Застряло и тут, и там. Пробить надо, в общем, чтоб ровно было.
— Ничего не понимаю. Дым откуда? И почему вода не уходит?
— Нет тут дыма, это я пахну, — улыбнулся Карим, по-прежнему протискивая меня через чащу, — Чувствуешь? — Он был в радостном возбуждении. — Будто сейчас бабахнет! Ух! Прямо здесь того и гляди заискрит. Только мне одному, пожалуй, не сладить. Многовато, — он вдруг остановился. — Или должен же кто-то будет мое тельце домой отправить, если что, — посмеялся тихонько, себе под нос.
Я фыркнула. Тоже мне «тельце», сантиметров сто девяносто, не меньше, и килограммов восемьдесят пять. Этого тащить животики надорву в первом же дубле. И это будет уже не смешно. Предполагалось, что я буду транспортировать энергию, а не еле живых мужиков. Которые будут, к тому же, по меньшей мере, моими хорошими друзьями.
— Ещё не известно, кто за кем тут должен присматривать, — буркнула себе под нос и осторожно огляделась. Про искры он был абсолютно прав. Напряжение в воздухе было такое, что если бы не влага, плазма выделялась бы сама собой и били молнии. Воздух был тягучим и липким, затекая в легкие непривычной организму густой субстанцией.
— Она сама себя балансирует, и поэтому идет дождь, но из-за этого же не происходит разрядка. Всё на месте застыло, — Карим нетерпеливо обернулся ко мне. — Ну, поняла, что ли, наконец?
Я сосредоточенно кивнула. Было очевидно, что сила или энергия, что приходит к Земле непрерывно, по какой-то причине в этом месте вдруг застопорилась, не имея возможности свободно течь дальше. Она накапливается здесь, привлекая своей бешеной мощью силу другую. Огромный грозовой фронт встал над местностью, как приклеенный, словно нужным полюсом магнит.
— И… что мы должны сделать? Сейчас?
Карим медленно ступал, приподняв руку в предостерегающем жесте. Наконец остановился и прошептал:
— Слушай!
Я подалась вперёд, развернувшись в его сторону самым сильным своим ухом, и уловила еле различимый гул. Чем ближе мы продвигались, тем сильнее гудело.
— Шш. Стой! Кажется здесь, — Карим странно пригнувшись шагнул чуть дальше. То трогая деревья, то опускаясь на колени, и приклоняясь к воде, скрывающей землю. — Ты слышишь? — его глаза взбудоражено блестели.
— Я чувствую гул…
— Вот именно, чувствую! Молодец.
— И голова дурная стала. Я бы не хотела задерживаться тут, — мой голос странно сел, сделавшись грубоватым и непривычно низким.
— Ага. Значит, будем поспешить, — улыбнулся он.
Я поморщилась.
— Видишь, что там?
Я не понимала, ни куда смотреть, ни что делать.
— Мы снимем здесь напряжение немного, переправив часть энергии в другое место. Чтобы можно было свободно работать. А потом вернёмся и исправим, что тут мешает нормальному течению. Идет?
Я неуверенно кивнула.
— Ты делала это когда-нибудь раньше?
— Ээ. В этом смысле, я совершенно невинна.
Карим криво улыбнулся, сдерживая смех и как можно серьёзнее ответил.
— Что ж, в таком случае, я постараюсь объяснить как можно… нежнее.
Мы покатились со смеху.
— Закрой глаза, — сказал он, всхлипывая, — Ты — резервуар.
— Очень деликатно, ничего не скажешь, — я опять прыснула от смеха.
Кажется, газ в воздухе всё-таки был. Через минуту, вытерев слёзы, он продолжил:
— Когда поймешь, что больше не унесешь, скажи мне.
— Как я узнаю?
— Поверь мне, это пропустить невозможно!
Всё оказалось так, как он и предупреждал. И, когда я стала почти трещать от разрывающего ощущения чего-то очень сильного, мощного, заставляющего зудеть кости и вибрировать мягкие ткани, в зубах жужжало, руки тряслись, а дышать было практически невозможно, потому что все силы приходилось тратить на то, чтобы удержать то, что было в этот момент у меня внутри — чистую силу, синий свет, я чуть живая произнесла: