— Ну, моё прекрасное дитя, я бы не был так самокритичен.
— Sweet child of mine? — с подозрением спросила я, обернувшись.
— Что?
— Ерунда, — махнула рукой. Откуда бы ему знать? — Почему тебе не отправиться домой? Ты вполне способен сделать ещё один переход.
Он расхохотался так, что у меня зазвенело в ухе.
— За кого ты меня принимаешь, девочка?
— За вполне хорошего парня, вообще-то, хоть он и использует меня, как полотенце. И которого будет очень жалко простудить.
Карим снова засмеялся, тихонько на этот раз, покрепче прижав меня к себе.
— Мы подождём несколько часов, и я открою портал, чтобы мы очутились в тепле сразу же. Думаю, этого времени хватит, чтобы твой организм снова не начал расплющиваться, — и со вздохом добавил: — но они, конечно же, всё равно меня распылят, когда узнают.
— Не знаю, кого именно ты имеешь в виду, но я не собираюсь совершенно никого ставить в известность о твоей выходке.
— Ну, Бадра будет в бешенстве. А Лиллайю и вовсе не проведёшь. Да и Иллай…
— Иллай… — шёпотом вырвалось у меня.
Я отчаянно о нём тосковала. Чаще мне удавалось заглушить разумом эти неуместные вспышки чувствительности, которые уж точно никак не способствовали выполнению задуманного. Но иногда, когда небо было вот таким заманчиво звёздным, или солнце дарило ослепительный закат или рассвет, или… их было много этих «или». Слишком. Безусловно, действовать нужно было как можно скорее, потому что выносить эти чувства, сдерживаемые невидимый из рогатки камень (причём, этот был размером с Австралию, как мне казалось), короче говоря, выносить это было совершенно невозможно.
— И всё-таки, зачем ты с ним так?
Ох, мне и самой теперь все это казалось ужасной глупостью. Но я, помедлив, ответила:
— Я не хочу, чтобы он когда-нибудь переживал о том, что случится.
— И как же ты можешь ему запретить? — усмехнулся Карим.
— Ну, если он не будет ко мне привязан… — неуверенно пробормотала я. Карим недовольно заёрзал. — Ну, да. Да. Согласна. Решение было невзвешенным и незрелым.
— Давай начистоту. Оно было идиотским. Бадра не первый год пытается убедить его, что он представляет угрозу для окружающих. И, поверь мне, после случая с Расвеном ему это вполне удалось. Иллу поверил. Да собственно, и повод был, что уж там, — Карим коротко пожал плечами. — Но тогда он был мальчишкой. За эти несколько лет он научился нешуточным вещам. Он и ждал, и боялся встречи с тобой.
— Я тоже боялась, — прошептала еле слышно и тут же спросила: — Но почему он ждал?
— О, пусть это будут его слова. Тут я вмешиваться не буду, уж прости, — Карим обнял меня крепче. — Хоть мне и хочется хорошенько прочистить вам обоим мозги.
Что значит, не будет вмешиваться “тут”? Значит, где-то всё-таки вмешался? Хотя, конечно, как ещё назвать наше сомнительное партнерство. Я тихонько застонала и уронила голову на руки.
Шайла остановилась, ткнувшись во что-то носом. Угрожающе порычала. Ничего. Даже воздух не двигался. Но запах, теперь он был совсем близко. Она чувствует его. Он изменился. Наполнился каким-то ещё. Это… Шайла опять принюхалась, и вытянув голову осторожно коснулась препятствия. Махнула лапой. Будто по воде прошла. Медведица попятилась немного. Запах был ей знаком. Она часто встречала его здесь, в её лесу. Это — вечно идущий человек. Он, как слепой волк, кружится тут и кружится, появляется то тут, то там. А-а. Давно пора разделаться и с ним тоже. Этот лес — её, Шайлы. Её и её детей! И человеку тут не место!
А с ним тот самый детеныш. Украл его? Сам съесть хочет? Но нет, Шайла сделает кое-что получше. Она потрогала преграду носом, надавила посильнее. Та растянулась, кажется, пропуская её.
Шайла переступила лапами, боль пронзила тело до самого уха, и с глухим рыком прижавшись к земле приготовилась прыгнуть. Помоги, охоте, Земля.
— Шайла, нет! — строгий голос матери ледяным ударом остудил порыв.
Медведица неловко дёрнулась, нешуточно испугавшись (дух леса забрал Шарму много лет назад), сломанная лапа попала в щель меж камней, и отчаянная боль сделала её слепой на мгновение. Шайла обмякла, привалившись на прохладные обломки горы.
— Они под моей защитой, — глухое рычание сверху выжимало дух и обласкивало одновременно. — Не причинят вреда. Как и ты им.
— Нет! — проревела Шайла. Из последних сил рванула к препятствию.
— Каждая мысль, что появляется, абсолютно абсурдна, — сказала я теперь своим коленкам.
— Я тогда подумал, что это Бадра всё-таки смог тебя убедить.