На сей раз огонь показался ему слишком мал, и он так выкрутил фитиль, что тот зачадил.
— Старики выезжали со скандалом этак полгода назад, — добавила хозяйка. — Что-то у них вышло с домовладельцем, скорее всего из-за платы.
Говоря это, она торопливо выкладывала виноград в миску, словно опасалась, что Лен, услышав неприятные новости, отберет подарок.
— Старики, то есть родители, — отозвался Лен, — а девушка?..
— Она ушла еще раньше...
— В услужение?..
— Мы сюда переехали, когда Гавелу исполнился годик, — затараторила женщина. — Да, да. Ровно полгода прошло с тех пор!
— А кто вы им, этим Криштофам, будете? Сын, знакомый, приятель? — поинтересовался хозяин.
— Посторонний. Снимал у них угол.
— Ну, тогда можно сказать. Дочка Криштофов действительно в услужении... Вот только... у многих господ, — вырвалось у «хозяюшки».
— Ха! — принужденно хохотнул Лен. — И у меня было много господ. Не в солдаты же она пошла?
— И солдат среди них, верно, тоже хватает. Казармы рядышком...
Лен сухо шмыгнул носом и, опустив голову, стал теребить пальцами жиденький кончик светлого уса.
— «Alto Adige», — хмуро прочел хозяин название одной из размокших от винограда и испещренных красными пятнами газет, которыми чемоданчик был выложен изнутри.
— Вот оно, значит, как, — помолчав, сказал Лен с деланным равнодушием, чтобы не подумали лишнего.
Наступила неловкая пауза. Наконец рассыльный, прервав затянувшееся изучение газет, в которых он, конечно, не понимал ни слова, снял пенсне, и два огонька, игравшие на его лице, задрожали теперь под стеклами на натруженной, мозолистой руке с большущими узловатыми пальцами.
— Газетки-то из Италии, — сказал он, но, увидев выражение лица Лена, тотчас изменил тон и продолжил:
— Мы сказали вам, что знаем, хотя, может, этого не следовало делать! Огорошили вас, но вы же сами спросили. Никто не вправе судить ближнего, у каждого своя судьба, каждому свое на роду написано. Я, знаете ли, сплетен не собираю, это дело бабье, мы с ними соседствовали недолго, на девчонку я как-то внимания не обращал, а в этакие места не хожу...
Он, вероятно, продолжал бы говорить в том же духе, но Лен перебил:
— Не буду вас задерживать, время позднее.
— Ну, спасибо за виноград! — остановила его сладким, вкрадчивым голоском мать семейства. — Не гневайтесь, ежели сболтнула лишнее. Вы все равно узнали бы об этом.
— Прощайте! — вырвалось из пересохшего горла Лена, и он тронул было ручку двери, но решил, что этого маловато, откашлялся и прибавил:
— Спокойной ночи!
Хозяин с лампой в руках проводил его до самой лестницы, и тут Лен обернулся:
— Не беспокойтесь, я ведь ходил здесь впотьмах в любое время...
С минуту они молча стояли друг против друга, и рассыльный, разглядывая Лена через пенсне, повисшее у него на кончике носа, заметил, что молодой резервист смущен.
Лен покопался за отворотом солдатской шапки и достал две толстые, набитые темным табаком сигареты. Одну предложил хозяину, другую прикурил от огня лампы.
— Ага, из Риволи, — со знанием дела произнес хозяин. — Там все еще промышляют контрабандой?
Дымя так, что лицо его и разглядеть было трудно, Лен торопливо и как бы доверительно произнес:
— Чтоб все было ясно, я вам объясню. У Криштофов остались кое-какие мои инструменты, поэтому мне все же хотелось бы узнать, где они теперь живут, а сообщить их адрес может ведь только... только та девушка...
— А, черт возьми, инструмент, строительный инструмент, голова у меня никудышная... Конечно, они здесь оставили его. Можете посмотреть хоть сейчас. Как это я сразу не сообразил!
С этими словами он толкнул локтем дверь пустой комнаты и, когда та со скрипом отворилась, посветил Лену, держа лампу над головой. Там, в углу, действительно лежали инструменты: мастерки, молоток, отвес, уровень, миска для цемента и несколько длинных, перевязанных бечевкой линеек, какими пользуются штукатуры.
— Я бы отдал вам их безо всякого, — сказал неожиданный приятель, хотя Лен вовсе не походил на человека, порывающегося сейчас же забрать свою собственность. — Но, сами понимаете, без дворника нельзя. Приходите лучше завтра.
Лен, однако, все стоял столбом и дымил, как паровоз.
Рассыльный внимательно посмотрел на Лена; в глазах его мелькнула искра понимания, и он сказал шепотом:
— Возле цейхгауза, сразу за углом, на Красной улице...
Лен от растерянности опять сунул пальцы за отворот шапки и подал ему еще одну толстую сигарету. Срывающимся голосом он второй раз сказал:
— Прощайте! — и быстро ушел.
— С чемоданчиком-то как быть? — крикнул вдогонку рассыльный, но Лен давно уже был на дворе.