Выбрать главу

И что значит — надо было? Мог ведь сделать это вчера, как сюда приехал! А вчера не решился — да, да, проклятая привычка все откладывать на последний момент, после чего уж и не отложишь...

Совершение столь ужасных грехов было чуть ли не стилем жизни некоторых людей, для которых громоздить грехи — настоящее наслаждение по принципу «будь что будет». Блюмендуфт принадлежал к тем демоническим натурам своей расы, которые, при всем своем религиозном позитивизме, не могут обойтись без высшего наслаждения, когда сама душа, так сказать, покрывается гусиной кожей; наслаждения, состоящего в потребности бросить вызов Господу (чье имя, впрочем, да будет благословенно).

И Лейб упивался собственным мистическим ужасом, весьма явственно отраженным в глазах, пылавших на его желтушном лице в зеркале, когда он думал о мучениях, предстоящих ему за отлично продуманное предприятие, за его замечательный план, «энормес гешефт, граузес реббах»[25]. Ибо все, что делалось — должно было делаться, если он хотел добиться удачи, получить ту желанную прибыль, в которой не признается даже верховному раввину в Яссах, хотя тот всегда снимал с его души эту самую гусиную кожу, когда Блюмендуфт к нему обращался.

Ни за что не признается, поклянется чем угодно, хотя бы ему грозило провалиться сквозь землю, ибо уже сейчас вся кровь его вскипает при помышлении о громадных процентах, какие берет ясский раввин. Нет, не признается, хотя обмануть святого мужа — величайший из грехов, как утверждают все святые мужи.

Нет, Блюмендуфт не какой-нибудь «неббих» (дурачок), чтоб позволить так обирать себя вездесущими казначеями Господа (да будет благословенно его имя), и так-то у него, у Лейба, поднимается вся желчь, как подумает о безбожных деньгах, в которые ему обойдется этот Фрей, проклятый горбун, пусть бы у него вместо горба росли камни в животе и крыжовник в носу[26].

Размышляя столь мудро, Блюмендуфт оделся, как подобает представителю благородной пражской общины, и с сожалением уложил обратно в коробку цилиндр, впопыхах взятый вчера напрокат у старьевщика: он вспомнил, что во время сегодняшнего похода могут возникнуть моменты, когда подобный «шабесдекель», впрочем, весьма гармонировавший с костюмом, скорее повредит, чем принесет пользу.

«Ох, эти накладные расходы!» — вздохнул Лейб, потому что завтра ему придется заплатить за прокат цилиндра 1 крону 25 геллеров.

Наступил самый важный, главнейший момент приготовления к походу.

Из плоского ящика, похожего на те, какие возят с собой коммивояжеры-торговцы картинами, Лейб, с невероятной бережностью, извлек объемистый фолиант и, развернув бесчисленные слои шелковой бумаги, явил свету роскошный старинный переплет с золотым тиснением и обрезом. В этой грязной норе такой предмет можно было сравнить с драгоценной дарохранительницей в логове разбойников; одним словом, вещь в высшей степени благородного вида. Господин Блюмендуфт дрожащими руками, стараясь даже кончиками пальцев не касаться ее страниц, вложил меж ними две зеленые ленточки с серебряными висюльками на концах, изображающими шестиконечную звезду Израиля. Потом он уложил книгу в новый зеленый картонный футляр с напечатанными на нем десятью заповедями. Книга, помещенная в футляр так, что ленточки пришлись к открытой его стороне, ничем теперь не отличалась от молитвенников ортодоксального семейства, передаваемых из поколения в поколение. Блюмендуфт еще проверил такое впечатление, несколько раз обойдя вокруг стола, на котором лежала книга.

Оставалось только надеть сюртук, довольно приличный, чьи глубокие и просторные боковые карманы выдавали, что сюртук сей перешит из субботнего кафтана.

Но именно такие карманы и нужны были сегодня Лейбу Блюмендуфту, что и выяснилось, когда он одного за другим погрузил в них котят, невзирая на их сопротивление и цепляние коготками за материю. Не без труда удалось ему убедить непосед, что всякие протесты тщетны. В конце концов им пришлось согласиться с этим, и лишь изредка тоненькое мяуканье, как бы оборванное, что характерно для чистокровных персидских кошек, раздающееся как бы из глубокого колодца, свидетельствовало о том, что пленники не совсем примирились с судьбой. Дальнейшей их активности препятствовала их собственная пушистая шерстка, мешавшая им ворочаться в Лейбовых карманах.

вернуться

25

«Великолепная сделка, исключительный случай» (евр. жарг.).

вернуться

26

Пожелание врагу, главным образом, из числа соплеменников, мочевых камней в почки и полипов в нос является одним из самых страшных еврейских проклятий. (Примеч. автора.)