— Просыпайся, это сон!
От боли в щеке он тут же как будто очнулся от оцепенения, и мир разбился вслед за зеркалом.
Вильям едва не задохнулся, когда попытался резко сесть, но не смог. Лежит, на полу, запутавшись в одеяле. Кое-как выпутавшись, он на трясущихся ногах поднялся и сел на кровать. Нет, это не дело, нужно выпить успокоительного. Хорошо, что и его он тоже приготовил. В коридоре было слышно шаги, шуршание, было слышно, как открываются двери. Наверняка пришли ребята с вечерней смены. Дойдя до комода на подгибающихся ногах, Вильям закинул в рот половину таблетки, запил водой и упёрся руками в столешницу комода. Поднял лицо на зеркало и замер. На щеке красовался яркий красный след, как будто его кто-то ударил ладонью. В шоке он провёл пальцами по щеке и только сейчас понял, что она онемела, как после настоящего удара. Дитмар. Что он делал в кошмаре? Никогда ещё в его кошмарах не было никого постороннего. Он был один на один со своим самым ужасным страхом. Это было правило, которое ещё никогда и ничем не нарушалось. Что бы ни происходило они один на один. Так было в жизни. Так было и в кошмарах. А сейчас Дитмар, он выдернул его из кошмара, помог. Хотя это Вильям здесь, чтобы помочь ему. Что за чёртова мистика? Ещё след на щеке. Слишком реально, слишком. Та картинка из сна была один в один как реальность. Как будто он и вправду снова столкнулся с ней. Это всё нужно записать и поехать потом к психотерапевту. Или найти кого-то из местных. Это ненормально, что с ним происходит такое. Да ещё и подобный стресс, как смерть пациента, насильственная, это серьёзный удар. Так и до очередного помешательства недалеко. Он дошёл до кровати и решил поправить подушку. И едва не подпрыгнул, когда под ней почувствовал что-то твёрдое. Помятый в хлам блокнот, он читал сегодняшние записи перед сном. Вильям провёл рукой по щеке и облегчённо выдохнул. Ещё бы у него так лицо не затекло, на угле блокнота спать. Отложив их на тумбочку, он улёгся поудобнее. Успокоительное быстро действует, может, ещё есть шанс выспаться. Хотя до сих пор казалось, что он не один в комнате, что кто-то внимательно смотрит, изучает. Перевернувшись на бок, Вильям накрылся почти с головой и принялся про себя проговаривать успокаивающие установки, которым его научили. Они сработали безотказно, и тревога начала спадать. Наконец спасительное небытие накатило волной.
Глава 6
Молчание в комнате отдыха было тяжёлым, как камень. Без слов опрокинув в себя по две стопки виски, оставшиеся шесть врачей экспериментального крыла собрались в круг, как дети сбиваются для игры. Они рассказывали друг другу о пациентах всё самое важное, чтобы в случае чего была хоть какая-то возможность проконтролировать такую ситуацию. Вильям проговорил больше, чем за последние два месяца. Он внимательно слушал, запоминал детали. Теперь на ночных сменах им придётся не просто следить, им придётся заходить в палаты, осматривать пациентов, и они пытались понять, как это сделать с меньшими потерями для психики. На них лежит ответственность за этих людей. Лэри сидел в углу и планомерно напивался, пока у него не отобрали виски. И только после того, как он всё же разрыдался на плече у Кристи Спенсер, самого молодого врача отделения, он ушёл спать.
То, что они делали, было неправильно, в конце концов, следить сразу за таким количеством больных, сохраняя индивидуальность каждого, было сложно. Но другого выхода не наблюдалось. Они не могут все сразу находиться в отделении, кто-то на дежурстве, остальные на работе в других отделениях. И вот дежурному придётся следить за всеми, по максимуму. Каждое незначительное изменение в поведении. Вильям понимал, что ему будет сложнее всех, потому что остальные были тут уже дольше и уже успели и между собой познакомиться, и подружиться, а ему придётся судорожно запоминать всё как можно лучше. А ещё на этом странном собрании он понял, что Дитмар, несмотря на то, что самый активный и разговорчивый в отделении, ещё и самый загадочный. Он уже не раз пугал странными выходками или словами врачей и медсестёр, он первый завёл разговоры о том, что некто ходит по отделению, и, по словам Хьюго Миллера, самого старого врача, который работал в отделении почти с самого начала, он был первым, кто вообще стал проявлять такую тревожность и так следить за персоналом.
Вильям в сотый раз перечитывал свои записи о Дитмаре в блокноте и пытался поймать за хвост что-то очень важное, что выскальзывало у него из рук каждый раз, когда он пытался смотреть между строк. В словах Дитмара была система. Он не придумывал каждый раз разные байки. С самого начала все его разговоры были об одном и том же. Причём никаких признаков бреда воздействия не было, он говорил всё как есть. Ему больно? Пожалуйста, синяки, плохая кардиограмма, больно же. Ему страшно? Вот вам убийство, и уже паранойя начинает захватывать не только пациентов. Даже в самый первый раз он сказал, что отражение над ним издевается. Но не сказал, что оно может ему навредить. А потом, вспылив, пожаловался, что он в опасности и что никто его не защищает. Теперь-то стало понятно, что речь была о некоем безглазом и тем, что за маленькой дверцей. Вильям понимал, что со временем, когда он сам будет узнавать какие-то подробности, шарады будут разгадываться сами. Но этого времени не было. Почему-то казалось, что это убийство совсем не последнее, что это только начало дороги крови, как её назвал один его преподаватель. Тот, кто познал безнаказанность, вернётся туда, где её вкусил.
За окном в темноте было слышно, как ветер тихонько шелестит в голых ветках. Этот звук успокаивал, но сон совершенно не шёл, слишком много мыслей в голове, роятся, жужжат, как осы. Закинув руки за голову, Вильям рассматривал в тусклом ночном свете потолок и пытался разогнать из головы весь мусор. Та фраза Дитмара про корабль не шла из головы, она наверняка не просто шутка и не придумка, Дитмару нет никакого резона шутить. Он был очень серьёзным пациентом, из тех, кто хочет серьёзного отношения и платит тем же, не желая сюсюканья и шуточек. Если, как он сам сказал, он прав даже если не прав, есть резон проверить покойного, чтобы понять, как к нему относится корабль. Причины того, почему он пускал воду, Лэри не знал. Так, может быть, Дитмар, как пациент, как раз прекрасно знает. Наверняка они между собой хоть минимально, но общались. Плюс, судя по тем фото из буклета, при поступлении они были несравнимо лучше. Нужно всё узнать получше и плясать от этого. Поняв, что Дитмар интерпретировал как корабль, Вильям сообразит, как правильно переворачивать его слова так, чтобы они становились понятны. Дойдя до этой мысли, он непроизвольно дёрнулся. Решив, что начал уже дремать, Вильям перелёг поудобнее, чтобы не пережать руки, и укрылся одеялом. На краю сна он только увидел какой-то странный свет, как будто кто-то с улицы посветил в его окна фонариком. Плевать, всё равно всё жалюзями закрыто, пусть хоть обсветятся.
Отделение плывёт перед глазами, качается и пытается перевернуться с ног на голову. Из-за этих метаний голова болит просто ужасно. Что происходит, что такое? После очередного витка вокруг оси коридор вдруг потух, как будто кто-то выключил луну. Вваливается в какую-то комнату и почти падает на кого-то. Темнота вдруг освещается непонятно чем и прямо перед глазами… Пытается отпрыгнуть, встать, но труп хватает его за руки, сжимает запястья до выворачивающей боли.
— Не пущу, нет, ты пойдёшь со мной.
— Нет! Нет, отвали!
Дёргается изо всех сил, вырывает одну руку и пытается рвануться к коридору. Но мистер Бейкер держит крепко.
— Отстань! Не я тебя убил!
— Уверен?
— Да!
Наконец вырывает руку и вылетает в коридор. Но кошмар не исчезает. Труп ползёт за ним, мерзко хрипя. Куда бежать, куда? Стены сжимаются, как пресс, сейчас его раздавит, или в эту палату, или умрёшь. Смерть или смерть? Что выбираешь? Снова чьи-то пальцы на руке, его буквально закидывает в какую-то другую палату. Дверь захлопывается, оставляя всё безумие за собой. Щёлкает замок, чтобы никто точно не проник внутрь. Палата Дитмара. Темень, луна сквозь ставни и маленький ночник на полу у кресла. Кто его сюда заволок, если Дитмара тут нет?