Заперев коридор, он отправил Ликку на пост, а сам принялся ходить туда-сюда по главному, чтобы немного развеяться. Впервые он жалел, что так сильно забил своё расписание, что почти всё время торчал в приюте, потому что зверски хотелось вырваться отсюда и подумать в тишине, чтобы не дёргаться лишний раз. Потому что подумать у него уж точно есть над чем. Снова шаги. И шёпот, слишком тихий, далёкий. Вильям отчаянно отмахнулся от этого всего, пытаясь не поддаваться накрывающему его нервному возбуждению. Но тут шёпот прозвучал та близко, как будто кто-то стоял к нему вплотную.
Обернись…
Он вздрогнул и резко обернулся туда, откуда будто бы шёл звук. И замер, рассматривая стоящего в конце коридора человека. Это не пациент, он как будто был одет в костюм, его силуэт чётко очерчивала тусклая луна за окном. Видимо, привлечённый странным поведением Вильяма, Майкл вышел из смотровой и тоже обернулся к окну.
— Ты его видишь?
— Охрану? — осипший голос Майкла как бы намекал, что всё происходящее не сон и не бред. Что мужчина у окна настоящий.
— Да.
— Ликка, охрану, в отделении посторонний.
Майкл тут же влетел в ординаторскую. А Вильям остался стоять в коридоре, не сводя с мужчины глаз. Ему казалось, что фигура вот-вот растворится в воздухе. Она слегка дрожала, как марево в августовский полдень на трассе. И, казалось, сквозь неё видно подоконник и стоящие на нём горшки с цветами. Так же, не отрываясь, он подошёл к выключателю и зажёг верхний свет в коридоре. На мгновение свет больно ударил по глазам, он едва подавил желание зажмуриться, но… У окна никого не было. Хотя мгновение назад он был там. Обман зрения? Вильям почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Впервые за долгое время ему вдруг стало по-настоящему жутко. Он едва не подскочил, когда на проходной показались охранники. Открыв им дверь в отделение он словил выбежавшую к нему перепуганную Ликку.
— Что случилось?
— Посторонний в отделении. Он стоял у окна, вон там.
— Я тоже видел. Там стоял кто-то, — Майкл ткнул пальцем в то окно, где была фигура.
— Мы обыщем отделение, кто-то пойдёт со мной, у кого ключ от всех палат.
Вильям повёл их сразу в закрытый коридор. Трое охранников обшарили его весь, включая кладовку для швабр и моющих средств. Они зашли во все палаты, заглянули под все кровати. После — каждый кабинет, столовая, где они даже заглядывали в тумбы на кухне. Но никого, кроме смены и пациентов в отделении не было. Убедившись, что всё в порядке, начальник охраны попрощался с ними и вышел вместе со своими парнями. А Вильям выключил верхний свет, оставляя только тусклые бра, и замер посреди коридора, рассматривая то окно. И сердце чуть не сделало кульбит, когда тень в углу двинулась, поправила шляпу на голове и повернулась в профиль, давая себя рассмотреть на фоне лунного света. Вильям сжал зубы и медленно двинулся туда. Нет, если он не убедится, что это обман зрения, а не живая тень, он сегодня не уснёт. Чем ближе он подходил, тем сильнее тряслись руки. Ещё секунда и его натурально накроет. Но у окна никого не было. Он даже поводил рукой в воздухе в том углу. Нет ничего. Вильям отвернулся, чтобы идти к ординаторской, и замер, услышав дыхание за спиной. Сделав вид, что ему это чудится, он мотнул головой и почти бегом кинулся к своим.
Тишина, центральная аллея, кажется бесконечной. Она как отражение в зеркале, как будто всё искажается. И он тоже отражается в этом зеркале. Отражение кривится, вдруг искривляется в ужасающей улыбке, обнажая острые зубы. Протягивает к нему руку и хватает за горло. Нет, нет, он сильный. Если это отражение, то он как минимум такой же сильный, да?
не сопротивляйся
я тебя не отпущу
— Иди ты нахер.
Из горла сип, пальцы скручивает судорога, не давая разжать хватку двойника на горле. Улыбается. Он так не улыбается. Уродливо, страшно, смотря из-под бровей светящимися глазами.
— Борись!
За спиной двойника Дитмар. Стоит, как будто приготовился к драке. Поднимает с дорожки камень и кидает в него. Отражение разбивается, как стекло, камень больно врезается в голову, по лицу течёт кровь. Пытается вытереть её рукавами.
— Не стирай. Она не настоящая. Она не твоя.
Дитмар стоит над ним. Босиком, в тёмных джинсах и чёрном свитере с высоким горлом. Смотрит спокойно в упор.
— Откуда ты здесь? Я слишком на тебе зациклен?
— Может быть.
Протягивает руку, помогает встать. И крови уже нет. Ветер воет, злобно, больно. Синюшные губы Дитмара, бледное лицо, волосы треплет ураган. Что-то шепчет, не разобрать. Что? Громче. Но ураган только сильнее, и он наклоняется ниже, чтобы хоть что-то услышать, но вдруг его отбрасывает куда-то в небытие сильным рывком. Удар, темнота.
Кладбище было чистым, тихим, даже слишком. Вильям сидел на лавке под опавшим клёном, держа руки в карманах. Чёрной одежды у него не нашлось, он кутался в свою новую коричневую куртку с цветастыми вставками и пялился на рыжие ботинки. Он ждал, когда закончится служба, когда гроб закопают, и у него появится возможность перекинуться хоть парой слов с Бейкером-младшим. Мужчина рыдал в голос в морге, его не могли успокоить два часа. Ему и самому было не легче. Прошло уже пять суток с той ночи, а до сих пор казалось, что где-то на краю сознания он слышит крик Дитмара. Поправив шарф, Вильям прищурился, рассматривая часовню. Он должен поговорить с этим мужчиной, обязан. В этом человеке была разгадка всей шарады, которую ему загадал Дитмар. Если он прав, то корабль, о котором говорил Дитмар, вовсе не выдуманный. Потому что на руке у Гарольда Бейкера была татуировка в виде якоря. Там же, где показал Дитмар, говоря про якорь. Он вообще всё утро об этом думал, о Дитмаре, о своих кошмарах. Прежде чем он сделал вывод, что Дитмар очень похож по поведению на него самого, он в кошмаре оказался в зеркале, как отражение. Кошмары всегда были его способом искать истину, их рождало подсознание, которое зачастую помнило и приберегало гораздо более мелкие детали, чем сознание. В кошмарах, снах, мозг анализировал и раскладывал всё пережитое по полкам, рождая какие-то образы. И если Дитмар теперь и в его снах, значит, Вильям реально зациклен. Но хоть есть шанс покопаться в себе.
Наконец из часовни вышла процессия. Заплаканный, убитый горем Гарольд Бейкер шёл под руку с какой-то пожилой женщиной, лицо которой полностью закрывала вуаль. В самом конце процессии шагал бледный как смерть Лэри Опенгеймер. Ему пришлось выписать успокоительные, потому что ему вдруг начало рвать крышу. Вчера он остался в общежитии в пустой комнате, потому что закончил с бумагами очень поздно, и разбудил весь корпус своим криком посреди ночи. У него случилась паническая атака, успокаивали его и отпаивали водой сразу несколько врачей, включая Вильяма, едва пришедшего с вечернего дежурства. И это было страшно. Казалось, что всё это не то, чем кажется, что смерть мистера Бейкера — лишь крышка, прикрывающая истинную проблему, которая окончательно добила Лэри. После беседы с главврачом он ушёл с рецептом на успокоительные к фармацевту и сразу двинулся на похороны, хоть его и пытались отговорить. Вы окажетесь с этой стороны стола… Слишком близко к правде, чтобы быть совпадением.
Вильям уже достаточно замёрз, но так же неподвижно ждал, смотрел, следил. Он представлял её похороны. И никакой процессии. Только он один и гробовщики. Даже хорошо, что его там не было, это было бы слишком плохо даже для них двоих. Наконец люди начали расходиться. Вильям не знал, стоит ему подойти самому или каким-то образом привлечь к себе внимание. Но эта дилемма решилась сама собой. Прямо перед ним остановился кто-то и, подняв лицо, он столкнулся с мистером Бейкером-младшим.