— Я не против, когда встретимся?
— Как только у меня получится, я могу зайти к тебе в общежитие. У меня ещё частная практика, еле всё успеваю. А говорить на виду не очень хочется, мало ли… — Хью заозирался. — Может быть опасная информация, не стоит ею светить.
— Согласен. Тогда я буду ждать.
Проследив за тем, как Хьюго быстро поднимается по лестнице в отделение, Вильям нахмурился. Нужно хоть немного упорядочить то, что он успел узнать, чтобы не идти к этому разговору с пустыми руками. Может быть, действительно, у каждого из них недостающие кусочки головоломки. Скоро декабрь, а там и Рождество. Нужно торопиться, он обещал Дитмару, что тот доживёт.
Тишина, полутьма. Главная аллея, тёмная и безмолвная. И крик на краю слышимости. Кровь бьёт в голову, паника. Кто кричит? Что за чёрт? Оборачивается, мечется и тут… Дитмар, стоит, смотрит в душу. Чёрными, как бездны.
ты опять один
— Нет. Я больше не один.
а разве тут кто-то есть, кроме нас?
— Да. А ты разве не видишь?
Придумал, наслушавшись Дитмара. Да, придумал. Значит, и защиту придумает. Кто-то сжимает руку. Дитмар, настоящий, в его джинсовой куртке с нашивками. Он смотрит сквозь двойника. Двойник страшен, он как человек. Но только КАК. Наклоняется, улыбается страшной улыбкой оскалом.
— Он не настоящий.
Мантра, простая, которую он повторял, как дарующее успокоение заклинание. Игры разума. Кто-то играет на его мозгах, прекрасно зная, какие аккорды и в какой последовательности нужны, чтобы ему начало рвать крышу. Но кто сказал, что он так просто сдастся. Нет уж, пошли все нахер. Обнимает Дитмара, смотрит на двойника, на то, как его собственное отражение обнимает отражение Дитмара. На то, как он сам вдруг впивается Дитмару в глотку острыми зубами, разрывая, отрывая душераздирающе хохочущую голову от тела. Но тёплое дыхание настоящего Дитмара держит. Он сильный, он сможет. Он не ляжет в стационар. Он гораздо хуже, дотошнее и внимательнее того, кто с ним играет. Закрывает глаза. Это всего лишь очередной кошмар. Всего лишь страх убить Дитмара своими руками. Да. Темнота, тишина.
Дитмар с утра был не в духе, мялся и постоянно озирался. И всё время смотрел Вильяму поверх плеча. Это начинало настораживать. Если у Дитмара и вправду могут быт галлюцинации, это плохо, значит, он снова не понимает, что делать. Обязательные вопросы-проверки Дитмар с каждым разом проходил лучше и лучше. Он вообще стал болтливым. Такое ощущение, что ему просто не с кем было поговорить, вот он и молчал. Вот только ясности в его словах не стало. Чем больше он говорил, тем больше всё путал. Это было похоже на то, что кто-то просто возюкал маркером по бумажке. И где конец этой верёвочки? Куда двигаться, чтобы распутать? Дитмар пытался его вести, но вот оставлял слишком много ложных путей. Чем больше простор для интерпретаций, тем хуже понимание.
— Дитмар, давайте ещё раз, я понимаю, что для вас это очень важно, но давайте по порядку, — он в очередной раз пытался рассказать Вильяму про отражение. Зачем он вспомнил об этом сейчас не понятно.
— Он реален. Можете не верить. Но он есть. Но сейчас он заперт там… За стеклом, — Дитмар облизал пересохшие губы и поёрзал на стуле.
— То есть все, о ком вы говорите реальны, я понял.
— Да. И мой друг… Он жаловался, что вы его отталкиваете. Не надо. Он хочет помочь.
— Попросите друга выражаться яснее в своих порывах помочь.
— Зачем мне просить? Он услышал, — Вильям передёрнул плечом. Снова ощущение прозрачных стен и взгляда в затылок. — Я просто… Знаете… Думал о том, что происходит. Я пытаюсь понять, что часть кошмара, мои сны, а где жизнь. Между ними нет грани… И… То, что коридор переворачивается с ног на голову — это кошмар, я понимаю. Но были ли тараканы в туалете кошмаром или они настоящие… А может, птица на ветке, вон та, — Дитмар ткнул пальцем на окно, — она настоящая или нет?
— Настоящая, у неё гнездо под моим подоконником, — сорока на ветке каштана что-то щёлкала и тарахтела ещё с самого утра. Как и во все предыдущие две недели.
— А вы настоящий? Может, мне только кажется, что у меня есть хороший врач… А на самом деле я уже всё… Я не понимаю грани между тем, что вижу, и тем, что не могу вспомнить… А вообще… Может, это и хорошо, — он слегка улыбнулся загадочной улыбкой человека, знающего секрет. — Я защищён всем этим от осознания кошмарности происходящего. А вы нет, — Вильям поджал губы. Он прекрасно понимал, о чём Дитмар. О том, что он не может ни отстраниться, ни забыться, ничего, он погряз в этом ужасе по самые уши.
— Но вы ведь знаете что-то о том, как остановить всё это? Есть ведь возможность… Вы говорили, что за Лу прибудет корабль. Вы говорили о его сыне.
— Да? Возможно. — Дитмар слегка вскинул бровь. — Я стараюсь быть правдивым. Лу разлил море. Корабль забрал его, но море никуда не делось… — Дитмар вдруг поднял на него глаза и наклонился, вперёд в каком-то угрожающем жесте. — Кто-то может в нём и утонуть.
— И что сделать, чтобы убрать море?
— Ничего. Уже ничего. Поздно. Знаете… Фатум, он как топор, рубит не глядя и… не потому что хочет, а потому что так решил тот, кто его держит. Доктор, вы не понимаете… Он идёт за нами, за каждым по порядку. Мы просто ненужные вещи в этой игре. Он играет с вами. Я вижу, что вы становитесь странным. Вы все одинаковые. Ваши страхи — его оружие. И наши тоже, — Вильям слегка поморщился, вспомнив, что на руку Луису был намотан клоунский нос. Как какое-то послание, чтобы запугать, запутать. — Знаете, ничто так не пугает нас, как мы сами, — Дитмар ткнул пальцем в висок. — Эта дрянь генерирует весь этот бред и не даёт мне жииить…
— А описать его вы можете? Может, он носит очки? Или у него есть усы?
— Нет. Но он рядом, ближе, чем вы думаете… Я боюсь его, потому что он здесь повсюду, как воздух, как свет или тьма. Доктор, я… Я хочу вам сказать, но что? Что я не помню ничего? Я не помню даже как зовут… Маму, — Дитмар скривился в попытке сдержать слёзы. Губы предательски задрожали. Мгновение, и он закрыл глаза рукой. — Я не понимаю, что происходит. Я в кошмаре, который не кончается…
— Я понимаю. Каждый человек хоть раз в жизни видел настоящий кошмар. И зачастую это то, что не поддаётся осмыслению…
— Да. И пониманию, — Вильям плохо его понимал, но мог себе представить. Его картина мира — как куча бумажек, которые кто-то перемешал. И в этой каше-мале ничего не разобрать. Отрывочные ощущения, воспоминания, незначительные и совершенно бессмысленные, если они не вписаны в картину мира. — Я постараюсь вам подсказать. Постараюсь. И друг. Только… Не бойтесь, не уходите…
— Куда же я денусь, я же ваш врач, я здесь, чтобы вам помочь.
— Да. Поэтому не уходите. А я вам помогу.
Вильям тяжело вздохнул. Единственное, чем мог помочь Дитмар, так это назвать убийцу и указать, где искать комнату. Но вытащить это из него невозможно. Скорее всего, он и не знает того, кто всё это делает. По крайней мере, имени. Если ткнуть пальцем, так, может, он бы и ткнул. Да и кто сказал, что убийца приходит сюда не ряженым. Усы клеит или очки надевает, волосы укладывает по-другому. Подслеповатый Дитмар, может, особо и не разбирает, кто есть кто. Только вот… Тогда, когда они увиделись во второй раз, он увидел за спиной Вильяма что-то, что его напугало. Может быть так, что это его мучитель прошёл по коридору? Если его спросить, он может и не вспомнить. Слишком… Удобно? Вильям понимал, что этими разговорами расшатывает и Дитмара, и себя, и начинал сворачивать беседы заранее, чтобы успокоить хотя бы пациента. Когда наконец подошло время, и Дитмару нужно было уходить, он остановился в дверях и снова посмотрел в угол за спиной Вильяма.
— Знаете, доктор… Я не желаю вам зла. Вы хороший. Просто… Вы поймёте. Но может быть поздно. Ведь есть то, что невозможно вернуть… Вы меня понимаете.
Дитмар странно кивнул головой, словно приглашая кого-то выйти, и грустно улыбнулся Вильяму. Вильям натужно улыбнулся в ответ и кивнул. Он понимал и не понимал одновременно. Слишком сложная шарада. Так, что если начать с двойника. Кто это? Он реален. Он есть на самом деле. Примем это за аксиому. И вот отсюда, может, и получится что-то вытянуть. Итак… И что дальше? У него нет ресурсов, чтобы выяснять такие личные вещи. Кто может знать? Знает ли первый врач? Сложно сказать. Вильям быстро отлистал в начало карточки и принялся перечитывать. Нет, ничего. Хм, интересно. Между записями в карточку и попаданием в больницу два месяца. И где эти два месяца? Вильям для надёжности перелистал карту, но листы из неё не вырывали. Значит, эти записи будут или где-то в плановом отделении, либо в остром. Как выудить карточку из архива планового, он знал. Там похлопает глазками, там мило улыбнётся, и ему дадут полистать потихоньку на пару минут. А если острое? Вильям поджал губы и вытащил буклет, принесённый профессором. Нет. Плановое. С фотографии на него смотрел не гиперактивный псих, а депрессивный пациент в угнетённом состоянии. Да и, судя по первой общей записи в карте, он приехал сюда сам. Значит, плановое. Нужно будет покопаться.