Оберштурмбаннфюрер СС. Темный маг. Хорошо, что обоим есть дело до Нила Кэссиди.
Обоим.
Нил даже остановился, застыл посреди улицы.
В том-то и беда. Одним внезапным рывком Нил добрался до осознания: нет никаких “обоих”. Не в здешнем мире.
Это в Зачарованном Лесу он мог отделять отца от вселившегося в Румпельштильцхена чудовища.
Во Франции все иначе.
Здесь нет монстров, которые превращают крестьян в улиток и убивают служанок. Есть нацисты, которые пытают, сводят с ума, вынуждают на предательство, расстреливают.
И магия тут ни при чем. И невозможно не узнать отца в носящем форму СС человеке.
Легче — признайся наконец, приятель - было там, в сказочном мире, когда Бэй на самом деле не узнавал его.
****
За квартал до дома Белль Нил внезапно заметил идущую впереди миниатюрную девушку в коричневом пальто с растрепанными темными волосами. Она шла, часто останавливаясь, недоуменно оглядываясь по сторонам, время от времени энергично встряхивала головой, а потом походка вновь становилась неуверенной, неровной. Он узнал Белль.
Нил без труда догнал ее, потянул за рукав. Девушка почти отшатнулась от него.
— Ни… Нил?!
Он торопливо качнул головой и увлек Белль за собой в переулок.
— Что ты здесь делаешь?
Девушка со все еще отсутствующим видом указала подбородком куда-то влево.
— Я была у Голда.
— Я знаю.
— Откуда?
— Я с ним виделся. У тебя дома, — пояснил он в ответ на ее испуганный взгляд.
— И… он тебя не арестовал?
Он сухо усмехнулся. Вспоминать, как близок отец был к тому, чтобы поступить именно так, не хотелось.
Белль, словно очнувшись, тревожно зашептала:
— Тебе нужно укрыться. Он…
Нил успокаивающе сжал ледяные пальцы девушки.
— Ничего он мне не сделает, — Белль с яростной нетерпеливостью покачала головой, но Нил закончил: — я его сын.
Стараясь не глядеть в изумленно расширившиеся глаза Белль, он сказал:
— Это долгая и непростая история. Короче, он меня бросил, променял на… — Белль как-то судорожно потянула руку, и он выпустил ее пальцы, — на все то, что сделало его таким, какой он сейчас.
— Он… — Белль перевела дыхание, явно через силу заговорила: — говорил что-то о непоправимом и…
— Да ну,— зло усмехнулся Нил. – Нет, он как раз очень даже считает, что все поправимо. Думает, что его раскаяние и боль все исправят.
Белль, не отвечая, смотрела на него долгим взглядом.
****
— Белль. Белль, подожди. Да подожди же! Куда ты?
Белль взглянула во встревоженные глаза Нила. Чуть не улыбнулась: как проста разгадка, вот отчего ей чудилось что-то знакомое в Голде с самого начала. Она ощущала странное спокойствие — не спокойствие уверенности в своем решении, а спокойствие, которое приходит, когда понимаешь, что принятое решение неизбежно. Вот только чувства, что она захлопывает за собой клетку, не было. Может быть, подумалось Белль, Голд тоже был прав, когда говорил о переходе из маленькой клетки в более крупную? Иначе отчего, едва она ушла из его дома, улицы Парижа стали казаться ей стенами расширяющейся, но не выпускающей ее тюрьмы?!
Нахлынула и с головой затопила усталость, вытесняя все, кроме осознания: Белль тянет назад, тянет с ежесекундно крепнущей силой.
Она вдруг поняла, что Нил ждет ответа. Шевельнулось что-то вроде едва уловимой неприязни к нему, к его уверенности в том, что боль и раскаяние ничего не могут отменить. И неприязнь была тем ощутимее, чем отчетливее Белль понимала, что Нил, конечно, прав.
Нил прав. Ни она, ни Голд ничего не могут противопоставить его правде. Вот только Голд это знает наверняка. А Белль - а Белль, наверное, просто не хочет в это поверить.
Она заставила себя ответить вслух:
— Мне нужно идти.
— Куда? Белль, что случилось?
— Ничего, я… — она покачала головой. — Я… мне нужно кое-кому помочь.
Ускоряя шаг, Белль чувствовала, как щеки заливает краска. Если бы все ее желания укладывались в эту простую фразу. Если бы.
***
Стояла глубокая ночь, когда Белль закрыла за собой дверь.
Стараясь не думать о том, что ее отсутствие, вероятно, и не было замечено, она крадучись прошла в прихожую и вздрогнула: из гостиной донесся звук бьющегося стекла. Белль торопливо открыла дверь и перешагнула порог.
Стоящий спиной к ней Голд, размахнувшись, швырнул чашку в стену. Очередную — пол был усеян осколками.
Белль замерла в нерешительности. Еще секунда — и она, возможно, проскользнула бы обратно в коридор, но Голд обернулся.
Она видела его в холодной ярости, контролируемой и оттого кажущейся лишь опаснее злобе. Сейчас Голд был в бешенстве. Он тяжело дышал, глаза горели мрачным огнем, но все же Белль успела заметить на его лице что-то сродни страху.
Она инстинктивно подалась назад, но Голд уже был возле нее. Белль как во сне, даже не пытаясь уклониться, видела, как он хватает ее за плечи и трясет.
— Где ты была?!
— Пусти, — чувствуя, что охвативший ее при виде Голда страх исчезает, ответила Белль, глядя ему в глаза.
Он начал разжимать пальцы, но вдруг еще сильнее встряхнул Белль.
— Где ты была? — вновь прошипел он прерывающимся голосом. — Куда ходила?
Белль резким движением вырвалась, встряхнула плечами и, подчеркивая свое бесстрашие, осталась стоять вплотную к нему.
— Тебе не приходило в голову, что я не желаю быть твоей пленницей?
Он опустил руки, устало поморщился, точно из всего, что он передумал за эти часы, мысль о том, что Белль сбежала, была последней.
— Ты не должна покидать этот дом, — с уже вполне контролируемой и от того приведшей Белль в тем большее возмущение властностью ответил он.
— Или пристрелишь меня? Как того беглеца? —изо всех сил стараясь поверить в то, что это возможно, произнесла Белль.
Голд изменился в лице. Шагнул в сторону. Белль с бьющимся сердцем следила, как он пытается заговорить. На его лице выражение растерянности сменялось жесткой издевкой и вновь уступало место беспомощности. Последнее одержало верх.
Он взглянул на нее и негромко сказал:
— Белль, ты не понимаешь. Может статься, — нотки страха в его голосе теперь были различимы ясно, — что я не смогу защитить тебя.
Белль покачала головой, уже понимая, что происходит именно то, чего она боялась.
— Я знаю, мне ты не причинишь вреда, — тихо ответила она, чувствуя, как по щекам скользят слезы беспомощности. — Но… — Белль судорожно перевела дыхание. — Но этого мало. Этого для всего мало. Как… - с вспышкой отчаяния - перед своей слабостью, перед его молчанием - вырвалось у нее: - как ты можешь делать все это?! С другими, с собой? Как ты живешь с этим?
Голд не отвечал. Он даже в лице не изменился.
Белль боялась заглянуть ему в глаза — но в них ничего не отразилось.
Эта безжизненность сказала Белль больше, чем она хотела услышать. И все же, все же - и этого было мало.
Она отступила, обмякла.
— Почему ты вернулась? — услышала она наконец.
Белль устало обвела взглядом усеянную осколками комнату — на письменном столе стояла чашка со сколотым краем.
— Ты слышала — ты должна была отшатнуться.
Она прошептала:
— Я пыталась.
И Белль не знала, расслышал ли он ее.
***
Ночь. Ровное дыхание Ингрид. Мерные шаги по коридорам.
Сводящие с ума своим однообразием, правильностью чередования прутья решетки.
Можно сосчитать их справа налево. Можно — слева направо. И сбиться в счете уже не удастся.
Ночь.
—Реджина, это слишком опасно.
Она вцепилась в лацканы потертого пиджака и встряхнула, делая вид, что возмущена до глубины души.
—Ты говорил то же самое в Нтье. А в итоге остался жив благодаря мне.
Он накрыл ее руки своими, и Реджина неприметно для себя ослабила хватку. Наверное, невольно улыбнулась, потому что напряженные морщины на лбу Робина разгладились, в его глазах затеплилась ответная улыбка, которую он тщетно пытался притушить.