Резко передернув плечами, она поднялась навстречу входящей с кипой бумаг Мэри Маргарет.
***
Белль озадаченно огляделась. Когда раздался звонок, Голд попросту выставил ее в соседнюю комнату, кинув ироничное: «Если тебе нечем заняться, будь добра, протри пыль».
Но, сморщив нос, признала она, убраться тут и правда не мешало бы. Комната представляла собой что-то наподобие склада, тут и там громоздились коробки, валялись кипы бумаг.
Что же, пусть наймет себе служанку.
Белль старалась спрятаться за этими полушутливыми, полусердитыми мыслями, но на самом деле ее вдруг охватило такое ощущение, словно она раздваивается. Настоящая Белль хорошо представляла, чем рано или поздно закончатся все эти разговоры. Допросом. Камерой в гестапо. Настоящей Белль было страшно.
Но исподтишка, из-под ее руки, застенчиво выглядывала другая Белль — эта Белль услышала в голосе говорившего о французских детях Голда неподдельную боль.
Эта Белль лукаво и чуть застенчиво улыбнулась, вспоминая промелькнувшее на его лице, когда он поймал ее, выражение растерянности. Этой Белль казалось нестрашным увидеть его снова.
Пока настоящая Белль не одернула ее, сурово напомнив, кто он. Что делает. Что сделает с ней.
«Кто он». «Что делает». Белль похолодевшими губами повторяла эти две фразы. В третью почему-то не верилось.
И было безотчетно, беззаботно, безрассудно тепло на сердце, словно Белль все еще согревали проникшие в окно, когда упала тяжелая портьера, лучи.
***
Киллиан осторожно поддел язычок замка, провернул и бесшумно приоткрыл дверь. Прикрыв ее за собой, огляделся: вот оно, логово Голда.
Темный коридор прорезал луч, выбивающийся из-под широкой двери. Стояла тишина.
Голова кружилась от опьяняющей уверенности: на этот раз Голду не уйти.
Киллиан устал от тщательно продуманных и неизменно подводивших его планов мести. На этот раз он отдался на волю случая, не то пытаясь подкупить фортуну доверчивостью, не то полагаясь на так крупно подведшее его однажды везение. И, похоже, сегодня безрассудство оказалось вознагражденным.
Притаившись за выступом стены, Киллиан сомкнул пальцы на рукоятке револьвера.
Ждать пришлось не более получаса. Раздался легкий перестук, дверь распахнулась, заливая прихожую электрическим светом, и на пороге появился Голд. Киллиан вжался в стену, стиснув зубы.
Погруженный в задумчивость Голд прошел мимо. Прыжок — удар — взвести курок.
Упавший эсэсовец не успел и дернуться, как Киллиан направил на него дуло револьвера.
— Я обещал, что мы еще встретимся, — задыхаясь, проговорил он.
***
Неровный, но не испуганный перестук сердца, плящущие в воздухе пылинки, попытки разобраться, понять.
Белль знала, что Голд - чудовище. Но ведь чудовища ни о чем не жалеют, и отчаяние им неведомо, отчаяние, которое так ясно прочла она на его лице возле озера.
Не все чудовища желают, чтобы их расколдовали.
А все чудовища замыкаются в своем одиночестве и отрицают, что полны сожалений?
Белль оглядывала погружающуюся в сумерки комнату, задумчиво наматывала на палец прядь волос; цеплялась за такой понятный, абсолютно логичный и упорно размываемый чем-то неведомым страх.
Из прихожей донеслись голоса.
***
— Нет, нет, — светлые глаза Ингрид излучали уверенность и спокойствие. — Здесь ни тебе, ни Дэвиду опасность не грозит. Уйдете утром, а сейчас, — красиво очерченные губы мягко улыбнулись, — вы попробуете настоящий чай по-шведски.
Вскоре в комнате, озаренной розовым отсветом, пыхтел чайник, позвякивала посуда, плыл терпкий чайный аромат; расслабленно посвистывал Гастон, безмятежно хозяйничала у стола Ингрид, время от времени бросая на беспокойно меряющего шагами комнату Нолана шутливо-укоризненные взгляды.
***
— Долго же тебе пришлось ждать, — сдавленным от боли, но невозмутимым голосом проговорил Голд, пытаясь подняться.
— Не двигаться! — Киллиан жестом указал на взведенный курок. Когда Голд замер, он продолжил: — Помнишь, что я обещал тебе? Когда ты украл у меня Милу?
— Кто у кого украл, — процедил Голд.
— А ты на что рассчитывал? — хрипло рассмеялся он — перед глазами расплывалось марево. — После твоего доблестного подвига? О, да, она все мне рассказала.
— Надо было прикончить тебя раньше, — с плохо сдерживаемой яростью тихо произнес Голд. — Намного раньше.
— Не смог, — он скривил губы в усмешке. — Как неосмотрительно, а ты ведь такой осторожный. Особенно на войнах.
— Зато ты такой храбрец, — усмехнулся Голд. — Особенно когда уверен в своей безопасности. С нашей первой встречи ничего не изменилось.
Киллиан медленно, стараясь запомнить это мгновение, чтобы потом унимать им многолетнюю боль, взвел курок.
— Значит, пора поставить точку, - прошептал он.
Голд в непроизвольном, оборонительном жесте вскинул правую руку, но Киллиан не успел нажать на спусковой крючок.
***
Джонс тяжело осел на пол, завалился на бок, выронил пистолет, который он мгновенно перехватил.
После этого Голд поднял глаза на смертельно бледную Белль, сжимающую обеими руками тяжелую вазу.
========== Глава 8 ==========
Белль тревожно следила за тем, как Голд с трудом поднялся, окинул взглядом лежащего без сознания мужчину, мельком посмотрел на нее и, храня невозмутимое молчание, ушел в кабинет.
Она осторожно поставила вазу на пол, а затем метнулась к мужчине, принялась растирать ему виски. Через минуту, к ее бесконечному облегчению, тот издал слабый стон и, шевельнувшись, открыл глаза. Белль ухватила его за руку, потянула.
— Уходите. Скорее, слышите?
— Это ты меня приложила? — он окинул ее мутным взглядом. — А теперь пытаешься помочь? - он коротко хохотнул и тут же, зашипев от боли, схватился за затылок.
— Прошу вас, скорее! — Белль вновь нетерпеливо дернула его за рукав
— Ладно, но ты со мной. Он тебя убьет.
— Не убьет, я ему жизнь спасла, — возразила она с уверенностью, которая, как Белль надеялась, звучала убедительно.
— И какого, позволь поинтересоваться, дьявола?
От сухого, пропитанного ненавистью тона Белль передернуло. На мгновение она едва не отвела взгляд, но затем твердо посмотрела в ярко-синие глаза.
— А теперь пытаюсь спасти твою. Не поможешь мне?
Вместо ответа мужчина поднялся, пошатнувшись, шагнул к выходу.
Закрыв-таки наконец за ним дверь, она прижалась к стене и закрыла глаза. Бешено колотилось сердце. Мысли устроили веселую бестолковую чехарду. Руки словно все еще оттягивала тяжелая ваза.
— Зачем ты это сделала?
Вздрогнув, Белль открыла глаза.
***
Киллиан пробирался по сумрачным улицам, одержимый одним желанием: напиться. Чем угодно, да хоть дрянным ямайским ромом. Напиться.
Ненормальная — не то эсэсовский прихвостень, не то сбрендившая дурочка. Киллиан заскрежетал зубами, представляя, как он успевает разрядить револьвер в непроницаемо-надменную физиономию Голда. В их первую встречу Голд был другим. Никчемный, жалкий калека, превративший жизнь красавицы-жены в ад. Кто же мог подумать, что червяк превратится в крокодила?! Глоток, всего один глоток рома, чтобы унять неутихающую боль в затылке и чудовищную боль в сердце.
Он ухватился за перила, передохнул и, стиснув зубы, преодолел последний пролет лестницы.
Киллиан уже поднял руку, чтобы нажать на кнопку звонка, как вдруг ему бросился в глаза лежащий на коврике лепесток магнолии. Сигнал. Черт… да ведь поэтому Голд и дал ему уйти, дернулся в горле тяжелый смех.