— Не Реджина, она…— он остановился. Коротко, беззвучно рассмеялся. Давать объяснения Лукас — похоже, он и на это готов. Лишь бы получить еще одну отсрочку. Которая вдруг стала ненужной. Исчез зазор между принятым решением и решимостью.
Он оторвался от крыла, выпрямился.
— Но в главном вы правы. Я могу все исправить.
— Так и какова твоя цена?
— Я уже сказал — она всегда одинакова.
В зреющих сумерках вдова Лукас смотрела на него пристально.
— Кто бы ни платил?
— Кто бы ни платил.
***
За спиной молчал Нил. Договорив, к стене прислонилась Белль. Белоснежка встряхнулась, отгоняя движением подступивший страх, ободряюще улыбнулась.
— Белль, все не так. Голд на нашей стороне, он обещал помочь.
Пустой, ничего не выражающий взгляд Белль, минуя Белоснежку, остановился на Ниле.
— Он… — горькая, вымученная улыбка дернула губы девушки, и дрогнул ровный голос. — Он сказал, что ничего не может сделать.
— А вот это не совсем так, — раздалось из глубины комнаты.
— Реджина! — Белоснежка стремительно обернулась на голос.
Реджина ответила презрительной полуусмешкой. Но не прежде, чем Белоснежка успела заметить: Реджина в первую секунду не была удивлена тому, что Снежка видит в ней не врага.
— Есть способ вытащить всех отсюда, - сухо промолвила королева.
— Снять проклятье?
— Да. Но едва ли Румпельштильцхен всерьез его рассматривал до сегодняшнего дня.
— Почему? — тихо спросила Белоснежка. «У магии всегда есть цена». Что говорила Зелина о возвращении? Как солгала? Она не могла вспомнить.
— Ему придется остаться здесь, — уронила Реджина. — Потерять самое дорогое. Вот плата за подобную магию.
— Ты… уверена, что другого способа нет?
— Румпельштильцхен уверен.
Белоснежка украдкой взглянула на Белль. Та смотрела прямо перед собой,сжавшись в комок так, будто боялась шевельнуться, вдохнуть.
Короткий хриплый смешок заставил ее поднять глаза на Нила.
— Значит, никакого способа нет вообще, — без вызова и без обвинения, — произнес он. — Я хорошо его знаю. Потеря магии — он никогда не пойдет на это.
Реджина развернулась к Нилу и несколько секунд разглядывала его с холодным, сожалеющим интересом.
— Он потеряет не только магию, — раздельно, негромко проговорила Реджина.
Белоснежка видела: Реджина хотела что-то добавить, но с усилием сдержалась. Смахнула сложенными перчатками пылинки с рукава, точно желала сгладить слишком напряженную для Королевы позу.
Еще раз, с несвойственной Реджине беглостью, взглянула на Нила.
— Реджина, — позвала Белоснежка. — Что будет с нами? Ты уверена, что мы попадем домой?
Стоило ей заговорить, как к Реджине вернулась привычная смесь надменности и легкой скуки.
— Уверена, - процедила Реджина. — Ну а если всё и даст еще один сбой, — язвительно подчеркнув последнее слово, Реджина усмехнулась сжавшейся Белоснежке, — хуже, чем сейчас, точно не будет. Как сама понимаешь, хотела я не этого, — Реджина повела взглядом в сторону занавешенного окна. — Даже, — короткий, полный слишком неглубокой для Злой Королевы неприязни, взгляд Реджины подчеркнул неожиданную искренность следующих слов:— даже для тебя.
Реджина больше ничего не добавила, но ни тоном, ни взглядом не отменила сказанного.
Это не перемирие, поняла Белоснежка. Не сожаление. Не просьба о прощении, которое даст Белоснежка, и не прощение, которого Белоснежка не получит. Но мстить Реджина больше не будет.
Реджина прошлась по комнате, остановилась напротив Нила. Сунула, сминая, в карман перчатки. Поправила торчащие раструбы. И небрежно бросила:
— Я могу перенести тебя туда, где он колдует.
— Это еще зачем? — Нил спокойно смотрел на Реджину. — А, догадываюсь. Но знаешь что? Ты понятия не имеешь, что у нас с ним произошло, ясно?
Реджина откинула голову, и Белоснежка поняла, насколько растерянной выглядела та мгновение назад.
— Представить, поверь, могу достаточно, — отчеканила Реджина. И добавила вполголоса, не глядя на Нила: — Но никто не должен уходить вот так. Кем бы он ни был, прощальные слова он заслужил.
Нил все еще молчал, но теперь иначе, молчал враждебно, угрюмо, потерянно. Нахмурился, ссутулив плечи. Внезапно он показался Белоснежке моложе своих лет, намного моложе. Это быстро прошло. Нил вновь сухо взглянул на Реджину.
— Он их от меня услышал.
Реджина помедлила с ответом, точно колебалась между чем-то, слишком неуверенным для укора и слишком печальным для одобрения.
— Как знаешь, дело твое, — уронила наконец Реджина.
Белоснежка ждала, что та исчезнет, но Реджина все медлила.
Надеялась, что Нил передумает?
«Зачем? Зачем это Реджине?» — мелькнуло с непонятной ей самой злостью. И вдогонку тихой горечью пришла уверенность — он не передумает. И это не ее дело.
Настойчивость Реджины, отказ Нила — это не ее история. Но воспоминание уже нагнало Белоснежку.
Решимость не прощать. Она ведь это уже видела, видела в глазах дочери. Так Эмма смотрела на Дэвида. Так однажды, возможно, посмотрит на нее. Нужно…нужно, чтобы Нил передумал. Отчего-то и для кого-то это нужно и Реджине, а ей, Белоснежке, это нужно ради Эммы. Дочь, наверное, тоже откажет им в прощении, но они смогут быть с ней. Ждать. Столько сколько потребуется. У Нила времени не будет.
Ее опередила Белль. Выступила на середину комнаты, остановилась перед Нилом.
— Услышал, — повторила Белль за Нилом. — И я знаю, о чем вы говорили. О ком.
— Тогда ты все понимаешь, — резко, но со все более отчетливо звучащей неуверенностью бросил Нил.
Белль не ответила. Нервно сцепленные руки подрагивали, и на мгновение Белоснежке почудилось, что та сейчас опустится на пол жалким комочком.
— Я понимаю, — почти беззвучно проговорила наконец Белль. — Я ведь, — губы скривила горькая улыбка, — тоже ушла. Сразу за тобой.
— И уже жалеешь, — жестко усмехнулся он.
Белль медленно покачала головой.
— Я не знаю. Я…во многом ошиблась. Но, — Белль помолчала, вдохнула. Вдруг ее выражение изменилось; боль осталась, беспомощность ушла. — Теперь знаю, что не во всем.
И, обернувшись к Реджине, твердо: — Перенеси меня к нему.
За мгновение до того, как их подхватили клубы дыма, Нил шагнул к Реджине.
***
Булонский лес, Ниобея. Мерцающие воды, воды Ностос.
Он опустился на каменный парапет. Попытался сосредоточиться на планах.
То, что осталось сделать, — просто. Свиток с проклятьем. Воды Ностос. Сплести воедино разрозненные нити.
Румпельштильцхен потеряет магию, но бессильным в этом мире Голд не останется. Луассель. Граница. Южная Америка.
А если нет. Планы могут сорваться. Все может оказаться не так просто.Но вместо опасения, из пустоты Булонского леса наползало равнодушие. Скоро это пройдёт. Всегда проходило. Вернётся, властно заговорит инстинкт выживания. Заставит думать, изворачиваться, ловчить. Делать то, что он всегда умел лучше всего. Спасать себя. И Румпельштильцхен примется за дело.
Все может быть еще проще.
Сеть «Сторибрук» бесследно исчезнет, отправленные днем венские бумаги достигнут берлинского адресата, и с Валденом будет покончено.
Оберштурмбаннфюрер Голд мог бы остаться в Париже, продолжить жить новой жизнью. Он хотел комфорта и власти — он получил их. Проклятье хорошо позаботилось о Румпельштильцхене в этом мире и на этой войне.
Он втянул прохладный, отдающий сыростью воздух.
Пора.
Свиток с Проклятьем послушно возник в руке. Зелина не прятала его тщательно. Не рассчитывала, что у кого-то возникнет желание уплатить цену. Восстановить Проклятье. Казавшейся до этого вечера непомерно высокой ценой.
Неизвестно, сколько еще он искал бы другой выход.
Возвращаться в Зачарованный Лес теперь нет смысла. Они не простят. В Зачарованном Лесу у него не осталось ничего, кроме магии. Темный замок, темное могущество, новые столетия утратившей всякий смысл игры. Путь Зосо. Он оставил на этом пути позади не один поворот.