После убийства немой другой Темный перестал появляться, но сейчас, в ночном лесу, Голд был почти уверен, что, подняв глаза, увидит перед собой мертвого мага. Тьме не по вкусу бездействие.
Вода покрылась рябью, занялась всполохами алого.
Сторибрук. Герои и злодеи — он развернул черный свиток — один общий шанс на всех. «Пусть», — с усталой примиренностью подумал он, — «пусть воспользуются им».
Над ворохом отливающих золотом нитей он проводит рукой. Реджина. Первая нить, начало клубка. Судьба Реджины, какой он сплел ее в обоих мирах.
Лицо дочери. Он видит Реджину последних дней. Измученная, собирающая озлобленность, рядящаяся в жестокость, прислонившаяся в жалком вызове к расколотому зеркалу женщина. Юная девушка возле замершего единорога. Опасная жалость в глазах строптивицы, что вот-вот сорвет его планы.
«Он невинен».
«Невинных нет».
Реджина уходила, а он уже знал, как вернет ее. Невинных нет — Реджина должна уплатить за него магическую цену. Невинных нет — с ладони победно улыбающейся Реджины осыпается пепел.
«Я тебя не ненавижу». В глазах Бэя тоже не было ненависти.
Он никогда не говорил Реджине: «Прости». И Бэю этим вечером не сказал.
«А вы? Чьего вы ждете прощения?»
«Может, мне начать с твоего?»
Эмма. Глупая девочка. Вцепившаяся в него так, что едва удалось разжать хватку. Удалось не до конца. «Вы не вернетесь». В ее глазах он прочел не только страх. Ей было жаль. С ней он простился. С Малефисентой. С кем угодно еще — он простился бы легко. Потому что больше не увидит тех, кому действительно хотел сказать. То, что они все равно никогда не услышат.
Нить — следующая — аккуратно наматывалась на клубок.
Чарминги. Благородные герои, ключевая часть его замысла, почти безупречно выполнившие свои роли марионетки. Чтобы уберечь свое дитя, заключившие сделку с тьмой Чарминги. Так и не понявшие до конца, что произошло. Он тоже долго не понимал.
Принц Томас, безымянный крестьянин, русалка, Сверчок… Золотые нити, и каждая нить — судьба. Чужая жизнь. «Вы думали, что расплатитесь чужими жизнями?»
Да, Белль. Именно так.
Белль.
Красавица, встретившая слишком настоящее Чудовище.
Он помнил удивление Голда. Белль; безоглядно делает шаг вперед там, где должна бы отшатнуться, задумчиво проводит пальцем по краешку надколотой чашки, накрывает его руку своей. Голд не ожидал такого от Белль. Он вообще ничего такого как Белль в своей жизни не ожидал.
Затянувшяся дурная привычка, такой считал ее Голд. Белль это изменила.
Изменила и для Румпельштильцхена. Так, что он почти забыл. Счастливый конец не для него. Он всегда это знал, но не всегда помнил. Не с Белль. Предостерегал от себя на словах. И удерживал.
А стоило помочь ей не возвращаться. Но это было слишком непривычно. Непривычно, что кому-то, кто был ему дорог, трудно было уйти.
Белль….Три недели. Не так много. Ее судьбу он искалечить не успел.
Он отделял одну нить от другой, сматывая в клубок. Тот уплотнялся, отливал в отсвете воды ровным золотом. На влажном камне осталось лишь несколько ниточек.
Бэй. Бэй. Он задержал дыхание, позволяя имени сына обжечь.
Тонкая нить, едва различимой полоской разрезающая серый камень.
Он коснулся ее и пошатнулся. С минуту стоял неподвижно, не переводя дыхания и пытаясь унять боль, триста лет тлевшую под мрачным весельем Темного и несколько лет дремавшую под холодным равнодушием Голда.
Бесполезно.
От портала до портала, а он так и не смог ничего сделать, ничего исправить.
Закончено. Все нити соединены.
Из водоема поднялся пурпурный дым, когда до него донесся неясный, сдавленный звук. На поляне он больше был не один.
Он обернулся.
***
Алые и золотые блики клубились на водной глади, освещая ночной лес. Румпельштильцхен стоял вполоборота к ним, следил за меняющей посекундно цвет водой. Нил не сразу заметил окружающую мага слабосветящуюся стену.
Румпельштильцхен медленно, часто останавливаясь, начиная вновь, наматывал на клубок золотую нить.
Все детство Бэй, просыпаясь, видел отца, прядущего у очага. Те же выверенные движения, та же отрешенность в лице, прояснявшемся, когда появлялся он. Неопасные воспоминания об уничтоженном темным магом человеке, не более того.
«Не более», — упрямо повторил он себе, но заклинание не сработало. Хотел он этого или нет, но он все больше узнавал отца. Только сейчас Нил позволил себе узнать в странном человеке, безжалостном с другими, беззащитном с ним, отца. Только сейчас.
Это конец, и Нил благодарен за то, что это конец. Смерти матери он забыть не сможет.
Обернувшись, он взглянул на Реджину — она стояла, глубоко засунув руки в карманы пальто, и по ее лицу он догадался: она хотела тут быть не больше, чем он. И все же она стояла, не уходила. Вспомнился заброшенный склад, безумный блеск в глазах сжимающей револьвер Реджины, тихое, оберегающее: «Это не для тебя» Голда. Не понимая до конца, но догадываясь о многом, Нил вновь взглянул на Румпельштильцхена.
Теперь он понял, что на самом деле всегда ждал отца. Ждал в безвременье Неверленда. В предвоенной Бельгии. Франции. Ждал и готовил, припасал слова ненависти, упрека и равнодушия. Сейчас Нил не помнил, израсходовал ли он их все за эти три недели. Или не успел.
Теперь Нил понял, что, едва увидев отца, он думал, что все успеет. Успеет излить накопленную за три века горечь. Успеет разрешить себе простить.
Клубок подскочил в руках Румпельштильцхена, и, потянувшись за ним, тот повернулся к ним с Белль.
Нил напрягся, сухим горячим воздухом обожгло глаза.
Отец смотрел на него с благодарностью. За то, что пришел.
Отец… те триста лет, что отца не было с ним, его ведь тоже не было с отцом…
— Папа, — выдохнул он.
Отец еще несколько секунд смотрел на него так, словно просил прощения, если услышал не то, что хотел сказать Нил. Влажно блеснули глаза. Нил помнил отцовскую любящую, печальную улыбку. Он был рад, что вновь увидел ее.
Короткий, рваный всхлип напомнил ему: Белль тоже здесь.
Отец еще несколько секунд удерживал его взгляд. Или наоборот, Нил не знал. Потом взглянул на Белль.
— Почему… Почему ты мне не рассказал?
— Белль… Белль, это уже не важно. Все…Нил видел, как отец вновь пытается улыбнуться, но не может.- Все будет хорошо, обещаю.
Белль молча, безнадежно покачала головой.
— Не будет…Не будет, потому что я должна быть с тобой.
Краем глаза Нил заметил, как нетерпеливо дернулась Реджина. Наверное, одна Белль не могла или не хотела понять: ничего нельзя изменить.
— Белль… Прости, - голос отца перехвачен болью. Влажные дорожки на лице. Отчаянная мольба в глазах.
Заныла челюсть, и Нил понял, что крепко сцепил зубы.
Он рывком шагнул к Белль, но первой положила ей на локоть руку Реджина.
— Довольно, Белль, — властно сказала она. — Ты не видишь барьера? Магия все равно тебя не пропустит.
Реджина искоса взглянула на отца. Тот прерывисто дышал. Их взгляды встретились. Лицо Реджины смягчилось, и она едва заметным кивком ответила на негромкое: «Спасибо» отца. Отступила от затихшей Белль.
В водоеме зарождался водоворот. По лицу отца Нил понял - пошли последние секунды.
Короткое восклицание Реджины.
«Белль, нет!» отца.
Белль у черты. Делает шаг.
И, разрывая мрак, поднимается из водоема столп света.
Конец третьей части. Эпилог следует.
Комментарий к Глава 52.
Спасибо Мерсе за замечательную обложку к фику!
http://s017.radikal.ru/i401/1612/ef/a8a9115b93d8.jpg
========== Эпилог ==========
— Ваше высочество, — отвесив церемонный полупоклон, Нил внимательно взглянул на нее.
Принцесса Эмма. Белое платье, локоны по плечам. Выглядит старше девушки в черной форме, и дело не в прожитом с тех пор годе. Он заметил, когда Эмма со смехом изобразила реверанс, что она даже двигается иначе: плавно, уверенно. Светлые глаза смотрят ясно. Уголки губ все еще опущены, но теперь это лишь их рисунок, а не горькая складка.