— Свейке. Здравствуйте.
«Чего от меня хочет этот немец? — думал Рубен, гневными глазами глядя на Вассермана. — Какой еще сюжет выдумал этот живописец смерти?»
Штурмбаннфюрер смотрел на девушку, а рукой показывал на Рубена:
— Этот пограничник заходил к Шаблий?
Девушка не ответила, и Вассерман обратился к пленному:
— Капитан Рубенис… Ты знаешь генерала Шаблия, ты друг Опенкина. Ты должен знать, куда делась сабля тетки генерала!
Только тут Рубен понял, зачем его привезли в это село. О какой-то сабле Андрей рассказывал ему на заставе.
— Раздевайся! — приказал Артуру Вассерман. — До пояса.
Но Артур не сводил взгляда с девушки: бледное, точно мраморное лицо, голова словно в золотой солнечной короне, синие глаза смотрят с печалью, тоскливо. «Сколько же ты выстрадала, бедная! — подумал Артур. — Такая красота — и пытки…»
— Один момент! — выпалил Вассерман. — Вы отрицаете, что встречались, а смотрите друг на друга как старые знакомые.
— Это все легенда, ни с кем я не встречалась, — ответила Таня слабым голосом.
— Капитан Рубенис! Раздеться! — повторил Вассерман приказ.
Артур разделся и грудью повернулся к Вассерману. На его руках были шрамы от ран. Штурмбаннфюрер приказал повернуться спиной к Тане. И между лопатками был рубец, и на плече, да и вся спина в свежих полосах от ореховых розог, в глубоких ранах от крюка Эккариуса.
— Боже милостивый! — не выдержал доктор Миронович. — Сколько ран на теле у человека!..
— Он? Этот пограничник? — свирепым голосом спросил Вассерман у Тани, кивнув на Артура.
— Нет, нет… Никого я не видела у бабушки Софьи!.. Может, в горячке что-то и говорила. Но это все от книг, от писем, от снов. Я правду… — она не договорила, устало откинув голову на край подушки.
— Но вы же посмотрели один на другого, словно уже встречались!
— Я никого не знаю! Не он! Не он! — решительно ответила девушка.
— Не он? — переспросил Вассерман. — Значит, кто-то тут был?
— Господин Вассерман, неужели вы еще не убедились в том, что девушка меня никогда не видела до этого часа?.. Я тут никогда не бывал! — произнес Рубен.
Штурмбаннфюреру очень хотелось, чтобы пленный, с которым ему пришлось столько повозиться, все-таки бывал в этом селе, встречался с Софьей и знал о сабле. Это было бы вознаграждением за его терпение к Рубенису, которого он раздавил бы собственной рукой как воплощение ненавистного духа большевизма, интернационализма, которыми вооружена Красная Армия и даже раненая украинская девчонка, и этот доктор с хитрыми и дерзкими глазами.
Вассерману стало жарко, и он подошел к скамье, на которой стояло ведро с водой.
— В хате тепло, — сказал доктор, глядя на штурмбаннфюрера. — Чугунка маленькая, два совка неперегоревшего шлаку — и пышет как домна в Запорожье.
Но в этих словах Вассерман ощутил что-то подозрительное, вдруг подумал, что вода отравленная, и остановился в нерешительности с кружкой в руке.
— Сюда! — махнул он рукой Мироновичу. — Выпей первым!
Хозяин хаты достал с полки чистую чашку и подал Вассерману, а сам взял у него кружку и набрал воды.
— Господин Вассерман, позвольте мне обработать раны на спине и руках вашего пленного. Я же доктор, а не политик, — вдруг попросил Миронович.
Вассерман выпил воды, обтер губы и ответил:
— Нет! Пока капитан Рубенис не скажет о сабле, никакого лечения! — И к Артуру: — Мы довольно долго создавали вам условия в плену, а результат?
— Важен результат! — ответил Рубен словами Вассермана.
— Так. А ну давай поставим себя на место вашего генерала Шаблия, когда в его руки попадет листовка с показаниями капитана Рубениса.
— Разрешите выпить воды? — спросил после долгой паузы Рубен у своего палача.
Штурмбаннфюрер кивнул головой, Артур пошел к скамье, у которой еще стоял Миронович, и сказал:
— Спасибо, что вы человек! Мне жить, наверно, осталось очень мало, но я рад, что встретил вас и эту девушку.
— Я хотел вам помочь.
— Молчать! Говорите о сабле! Где сабля? — выкрикнул рассвирепевший Вассерман.