— Вот видала, милая, такого мужа? Человек зашел в гости.
— Вот именно… Это такие гости, что хозяевам ломают кости!
— А он со своей ревностью. Ну и иди себе прочь! — прикидывалась рассерженной Надя.
— Что наменял, Иван? — спросил Перелетный.
— Что наменял, то и пропил! — ответил Оленев.
— Смотри, Надя, его какая-то молодуха угощает. Всегда навеселе возвращается, — пошутил Перелетный. — Или, может, скажешь, выпивал с немецкими солдатами?
— Вот именно! Встретил добрых немцев, и они выпили с калекой. У самих тоже настроение, как у меня… Разве не слыхали, господин Перелетный, что они как в песне «Потеряла я колечко, потеряла золотое…». Триста тридцать тысяч немецких солдат накрылись в Сталинграде: одни убиты, другие в плену. Плачет шесть дней вся Германия. Как же солдатам не печалиться? А меня кручина берет от думки, что к любимой жене наезжает такой видный господин.
Оленев стегал словами Перелетного. Новость, о которой он сообщил, уже не была новостью для Вадима. Этому Лосеву или действительно рассказали солдаты, или же он где-то слушает радио. Конечно, не дома, а там, куда ходит с мешком. «Посмотреть бы, что у него в мешке… Может, рация?..»
— Что-то ты, кашевар из гаубичного, стал нахалом, если такое несешь в моем присутствии! А ну вытряхни мешок, что там у тебя! — приказал Перелетный.
— Вот именно! У меня одна рука. Вытряхивай сам!
Надя и Галина затаили дыхание. Но Оленев был спокоен. Он заложил пальцы единственной руки за борт пиджака и молча наблюдал за Перелетным. Из ранца выпал мешочек кукурузной крупы, с которым Иван носится уже давно, две банки консервов, фляжка с какой-то жидкостью. Ничего подозрительного.
Иван взял со стола мешочек, отдал Галине:
— Это вам.
— А консервы тебе тоже немцы дали? — подозрительно спросил Перелетный.
— Вот именно!
Это было поражение Перелетного — да еще и в присутствии двух молодых женщин.
«Ну, чего это все трое вытаращились на меня? — промелькнуло у Перелетного. — Издеваются, что ли?» В эту минуту он еще раз убедился, что воевать можно не только оружием — стрелять из автомата, бросать бомбы и гранаты. Можно воевать и взглядом. Именно такой бой протекал сейчас в хате Калины между ним и этими тремя. Рука Перелетного невольно полезла в полевую сумку и вытащила баклагу. Он взял кружку, стоявшую на скамье, налил и залпом выпил.
— Думаешь, Иван, если бы нашел в твоем мешке радиоприемник, то сразу же побежал бы к немцам заявлять?.. Нет. Я просто хотел узнать, откуда ты взялся на моем пути такой… — он искал подходящего слова, — информированный. Знаю, не сможешь подставить под удар человека, которого любишь. Жить нужно, а не воевать. Надежда батьковна, у тебя нету гитары?
— У Терентия есть мандолина. Еще до войны в струнном кружке бренькал, — ответила равнодушным голосом.
За эти слова ухватился Оленев.
— Принести, господин Перелетный? — предложил он свои услуги, чтобы выскочить из хаты.
— Принеси, Лосев. И не будем смотреть один на другого врагами, — кивнул Перелетный.
Иван поспешил из хаты: нужно предупредить Терентия об услышанном от Нади.
— Пусть придет и Терентий! — крикнул вдогонку Перелетный.
«Это уже хуже. Впрочем, скажу, что Терентия нету дома. Хожу на охоту за тридевять земель, а давно нужно бы подстрелить эту перелетную птичку».
Дома Терентия и в самом деле не оказалось: пошел к крестной. Иван взял мандолину, обернул ее платком и подался к крестной матери Терентия Евдокии, которую любил, как свою родную мать. Может, еще вернется Иван в родное село на Енисей, расскажет, как его спасали женщины, как он стал тут своим человеком…
Терентий рубил дрова на дворе, когда зашел Оленев.
— Что это у тебя под рукой?
— Твоя мандолина.
— Ну и даешь!
— Господин Перелетный возжелали поиграть. У них такое настроение… Обыскал мой мешок, остался в дураках перед Надей и еще одной молодой женщиной, а он же рыцарь…
— Рыцарь, да на ежа ему не сесть! — засмеялся Терентий.
— Не смейся, друг. Этот может пригвоздить и ежа. Его вызвали в то село, где жил Андрей. Они узнали о сабле. Бабушку Софью замучили. Досталось и одной девушке.
— Неужели Тане? — с силой вогнал топор в дерево Терентий и выпрямился.
Оленев рассказал все, что услышал от Нади.