И этим утром Шаблий и Веденский встретились в автофургоне, где была установлена радиостанция. Шаблий развернул карту и проследил глазами магистраль Киев — Коростень — Сарны — Ковель. Активно действуют на этой магистрали подрывники, а все-таки… Вот железнодорожный мост через Уборть. В тридцатые годы этот мост был в полосе заставы Шаблия. Генерал остановил острие красного карандаша и вопросительно посмотрел на главного минера штаба.
— Я тоже знаю этот мост еще с довоенных лет. К нему трудно подойти минерам, — заметил Веденский.
— Не просто трудно — невозможно, — уточнил Шаблий. — Вот несколько радиограмм, — показал он на бумаги. — И все подтверждают, там зенитная батарея, дзоты, минометы, спаренные пулеметы, целый гарнизон солдат.
— Я имел в виду еще и открытую местность перед объектом, — сказал Веденский. — Учитывая дзоты, минометные гнезда и заграждения из колючей проволоки в несколько рядов, этот мост не взять, если послать на него даже несколько сот партизан.
— Последнее сообщение партизанской разведки утверждает, что немцы поставили перед мостом железные ворота, которые открываются, когда проходит эшелон, — добавил генерал.
— Еще одно препятствие. И авиация не раздолбит — попасть в такую узкую полосу с воздуха под шквальным артиллерийско-пулеметным огнем невозможно, — вел дальше инженер Веденский. — Мне трудно сейчас сказать что-то конкретное. Надо побывать там, на месте.
Шаблий усмехнулся:
— Что, захотелось в командировку?
— Одно знаю: с этим мостом могут покончить только талантливые минеры, как Мукагов и Гутыря.
— Но Гутыря и Мукагов за двести километров от моста, — ответил Шаблий, а потом добавил: — Но это же то, что нам нужно! Мы же собираем силы для днепровской операции в леса на север от Киева. Надо немедленно передислоцировать отряд Мукагова туда, а группа Гутыри по дороге завернет на запад к мосту.
4
— Панорама! — протянул Устим Гутыря, повернувшись к Мукагову, который лежал на траве рядом.
Перед их глазами расстилались луга. На них валунами торчали копенки сена. А дальше извивалась река, отражая в тихой воде солнце, повисшее над лесами того берега, над железнодорожным мостом, металлические фермы которого четко вырисовывались на фоне неба.
— В реке не дорожка от солнца, а точно еще одно! Два солнца! Такого не увидишь в реках Кавказа! Там лучи мерцают, дрожат, прыгают и кипят в бурном потоке… — рассматривал местность Мукагов.
Когда отряд пересек железнодорожную и шоссейную магистрали и дальнейший маршрут к приднепровским лесам на север от Киева стал легче, Мукагов передал командование отрядом своему заместителю, а сам пошел с минерами Гутыри, понимая, что без него им не обойтись. Оправдываться перед генералом Шаблием Шмель Мукагов будет потом: сейчас нужно уничтожить мост.
— Два солнца! — повторил Гутыря. — Такое не всегда увидишь.
Послышался перестук вагонных колес. К мосту мчался поезд. Он был еще далеко, но звук четко отражался в лесу. Через бинокль панорама моста была видна во всех ее грозных деталях. На том берегу реки в котлованах застыли с опущенными хоботами зенитки, прикрытые сверху зеленоватыми сетками, чернели пасти двух дзотов, из которых в любую минуту могли выскользнуть жала пулеметов, а на холмике в гнездах чернели жерла минометов. В стороне, словно два бельма, поблескивали прожекторы. По обоим берегам объект был обнесен колючей проволокой. Заграждение стояло в несколько рядов, было довольно высоким — проволока перечеркнула даже солнце, которое уже касалось горизонта.
— Солнце за колючей проволокой! — сказал Гутыря. — Такое, Шмель, увидишь только во вражеском тылу.
Тем временем солдаты охраны открыли железные ворота, чтобы пропустить поезд.
— А луга тут заминированы! Мины на поплавках стоят и в реке! — вмешался ребячий голос Коли-маленького, местного партизана-проводника.