Теперь вот дед Роман будет за лоцмана у будущего десанта на правый берег, он знает, где спрятан паром, где лодки, знает людей, которые сядут вместе с красноармейцами как гребцы, проводники. И это очень почетное задание — помочь армейским подразделениям форсировать Днепр и закрепиться на правом берегу, чтобы стал этот клочок земли плацдармом для фронта, который поведет наступление на Киев.
Тихо шумел ветерок в верхушках тополей. Рубен прислушивался. «Наверно, так шумят сейчас камыши, в которых запряталось озерцо деда Романа». Перед глазами Артура стояла труба от сожженной хаты. Вроде и сейчас пахло пожарищем.
— Может, ты б перекусил, Артур, — обратился к нему Терентий. — Вот полбанки консервов. Подкрепись. Хочешь ихнего кюммеля?
— Нет. Если выпью, мне обязательно захочется плакать. Таким я стал… как это по-русски?.. Ну, слезы близко. Все перенесенное в плену припоминается, начинает болеть и тело и душа, друг Терентий, — искренне признался Артур.
— Странно. Ты одним своим взглядом скручиваешь немецких майоров и гауптманов в бараний рог. И откуда ты знаешь, что там ихний Гитлер говорил? Слова эти срезают немцев, как пулеметная очередь. Ты так уверен в себе, а говоришь — плакать хочется.
— Уверен? Это от стремления отомстить немцам за все! — тяжело вздохнул Рубен.
Он вдруг поднялся. В предутренней тишине ему послышался далекий гул, который нарастал, усиливался. Андрей в восторге схватил Терентия за руку — она у него дрожала.
— А может, это немецкие? — почти шепотом спросил Живица.
— Да ты что!.. Порядок! Танки выходят в заданный квадрат! — хлопнул его по плечу Рубен.
— Все-таки тыл немецкий, — с опаской сказал Живица.
Терентий боялся танков. Перед его глазами встала пыльная дорога на высоком берегу Днестра, немецкие мотоциклисты, мчавшиеся к переправе, немецкий танк и он сам, Терентий Живица. Идет он, хромая раненой ногой, опираясь на карабин вместо палки. Идет к вражескому танку, словно пиявками облепленному вражескими автоматчиками. Идет будто бы сдаваться в плен…
— Ты дрожишь? — шепотом спросил Артур, пожимая Терентию руку.
— Я боюсь танков.
— Это же наши! — крикнул Рубен. — Смотри!..
Свыше двух десятков танков, силуэты которых резко очерчивались на фоне восходящего солнца, выползали будто из самого горизонта. У бывших пограничников захватило дух.
— Знаешь, Терентий, я… я просто счастлив! Увидеть советские танки в немецком тылу! Теперь дрожите, гады! — показал он кулак в сторону, где под молодым леском стояли немецкие автоколонны.
— Были бы такие танки в сорок первом. Черта лысого немцы дошли бы тогда хотя бы до Днепра! — проговорил Терентий и вдруг стал поспешно снимать куртку с погонами немецкого лейтенанта. — Еще пальнут по нас… — Он швырнул немецкую фуражку в машину.
Начал раздеваться и Артур. Водитель машины отдал ему свой пиджак. Хлопцы засмеялись, потому что рукава были Артуру едва ниже локтя.
— Теперь и танкисты не спутают тебя с немцем, — заметил Терентий. — Выскочил ты, Артур, будто из цирка.
— Молчи, Терентий! — Артур снял пиджак и бросил на сиденье автомобиля. — Лучше буду в гимнастерке.
Они пошли навстречу танкам. От машин шли двое в комбинезонах, танкошлемах, с планшетками на боку. Танкисты остановились и козырнули. Живица и Рубен только стали по стойке «смирно», так как были без фуражек. Оба не сводили глаз с высокого чернявого танкиста, который улыбнулся и очень знакомым голосом сказал:
— Ну и ну! Сразу видно, что с вами нету старшины Колотухи.
— Только что сняли фрицевскую одежонку. Боялись, чтобы свои не пальнули… А старшина Колотуха и Стоколос, наверно, уже переплывают Днепр… — Терентий вдруг улыбнулся. — На заставе вы говорили: «Меня посылали в кавалерию после танкового училища. Машин пока нет настоящих. Но я своего дождусь и сяду на Т-34!» И добились своего, пересели на танк!
— На КВ, — ответил Майборский, прижав плечо Живицы к своему. — А теперь о деле. — Он обратился к командирам танковых батальонов и рот, которые обступили его. — Девяносто километров мы прошли без особого шуму. Немцы ночью, наверно, подумали, что это передислоцируются их танки. Предупреждаю: не увлекаться стрельбой из пушек, берегите снаряды для вражеских танков, самоходок и противотанковых батарей — день только начинается.