Мысль о том, что офицер придет в себя, отползет в кусты, не приходила ему в голову. До этого мгновения Артур действовал почти бессознательно, хотя и молниеносно. Все помыслы, каждая клетка мозга его были направлены на одно: как вырваться, ослабить веревки. И вот сейчас, когда он освободился, все в нем как-то расслабилось. В таком положении до беды был один шаг. Нужно было время, чтобы взять себя в руки, но ему это не удавалось: ведь воевал он всего несколько часов.
Артур по-детски навзрыд плакал над убитым товарищем. Судьба его спасла и на этот раз. Лейтенант Рябчиков уже отходил назад и обезоружил поднимающегося офицера.
— Артур! Голубчик! Дорога каждая секунда. Бери Москвитянина, а я поведу офицера.
Артур взял на руки Москвитянина, из груди которого сочилась кровь.
8
С пограничных застав в штаб отряда, а оттуда в округ приходили все более тревожные сообщения о вступлении в действие крупных сил фашистских войск. Связь то и дело нарушалась. Телефонные кабели разрывались снарядами и минами. Под линейным бешеным пулеметным огнем приходилось то и дело соединять провода, ликвидировать повреждения. И только с одной заставы передавали по рации в штаб отряда сообщения непосредственно с пограничного участка: «Всем командирам приграничных участков соединить наряды в один кулак. Все на заставу!»
«Все на заставу!» — такое боевое распоряжение было передано всеми способами связи еще в 4 часа 15 минут из штаба отряда. Централизованное управление боем уже исключалось. И не только потому, что ненадежной была телефонная связь, что использование конных связных и мотопосыльных требовало много времени на доставку распоряжений. Централизация в управлении боевыми действиями была нецелесообразной, потому что она обязывала «ждать команды» сверху, а обстоятельства требовали решительных действий. Дорога была каждая секунда.
Особенность охраны и обороны участка государственной границы: небольшие силы пограничников, отсутствие необходимых и оперативно подвижных резервов требовали от командиров всех рангов и особенно от комендантов и начальников застав разумных, инициативных и решительных действий. Настал час, когда нужно помнить лишь одну команду старшего: «Без приказа не отходить!»
Противник совсем не считался с потерями в первых своих атаках на мосты и заставы. Против позиции Тулина враг сосредоточил силы, которые многократно превосходили пограничников. Это позволило противнику форсировать Прут и захватить железнодорожный и шоссейный мосты. Попытка завладеть заставой потерпела неудачу. И тут снова со всей мощью на заставу обрушилась артиллерия. Паузы между артиллерийским обстрелом заполнялись новыми атаками противника. Но у пограничников после серии атак, которые они отбили на протяжении четырех часов с того момента, как началась война, оставалась еще вера в то, что вскоре подойдет подкрепление.
Вера эта была и в первые минуты боя, когда ефрейтор Иван Оленев и рядовой Андрей Стоколос громили вражеский десант, когда семерка пограничников рассеяла два взвода солдат и сдерживала натиск целой роты, когда пулеметы лейтенанта Рябчикова и сержанта Рубена перешинковали на деревянном мосту еще одну вражескую группу и обоз. Вера эта была и в рукопашном бою на заставе, в схватке Москвитянина с четырьмя фашистами, что вели Артура Рубена.
Да, пока еще подкрепление ни из комендатуры, ни из армейских частей не подошло. Но не угасла надежда на приход. А враг усиливал натиск, уже хорошо зная, что перед ним только горстка пограничников.
Вспомнился Андрею вчерашний разговор с отцом. Собирался Семен Кондратьевич проведать тетку Софью. Но, видимо, пока не сбудется мечта Шаблия побывать у земляков. А как искренне смеялся отец, услышав рассказ о том, как Мукагов и Андрей попали в фургончик.
Вспомнился и вечер.
Будет ли подобный ему в жизни Андрея? Удивительно. Ночью будут гореть те же звезды, что и вчера, а думы уже будут совсем другими и у него, и у Леси. На них легла печать войны. Звезды те же самые, а жизнь совсем иная! Жизнь! Как хочется Стоколосу дожить хотя бы до той минуты, когда бойцы застав с помощью армии восстановят границу! Как все-таки мало хочется. И это должно совершиться через несколько часов. Может быть, вечером. Может быть, завтра… Но тогда уже, наверно, может не быть ни Андрея Стоколоса, ни Ивана Оленева, ни Максима Колотухи, ни Василия Рябчикова, на плечи которых легло вот такое тяжелое бремя защиты Родины.
— Вот именно! — с досадой сказал Оленев, будто угадав, о чем думает Андрей.