Лицо Томазии слегка покраснело, и она ощутила, как у нее внезапно и сильно сжимается дыхание.
Аббат был близорук и потому не заметил ее волнения; он счел спокойствие Томазии благоприятным признаком и продолжил:
— Буду откровенен с вами, сеньора; недомолвками мы ничего не добьемся. Сеньор Вашку скоро женится на своей дальней родственнице, дочери графа Кабрила.
Томазия величественно поднялась, горделиво выпрямилась и произнесла:
— Вы более ничего не хотите мне сказать? Тогда не соблаговолите ли вы подождать немного, пока я принесу ключи сеньора Вашку и передам их вам?
— Мне?
— Кому же еще? Я собираюсь покинуть этот дом вместе с сыном. Сеньор аббат, вы пришли выпроводить меня и потому будьте свидетелем, что я выхожу из этого дома с тем же, с чем вошла в него…
— Я пришел не за тем, чтобы выпроводить вас, сеньора! — перебил ее священник, чувствуя себя пристыженным этим благородным и мужественным взрывом. — Будьте добры, выслушайте меня. Сядьте…
Томазия села. Глаза ее набухли от подступивших слез, которые она сдерживала лишь усилием воли.
— Сеньор Вашку Перейра, — продолжал аббат, медленно произнося слова, которые он выговаривал и подчеркивал с самыми почтительными интонациями, — хочет, чтобы и у вас, и у мальчика было все необходимое и даже кое-что сверх того…
— У нас это есть, сеньор аббат, — прервала она его. — У меня есть дом и аптека.
— Тем не менее сеньор Вашку Перейра хочет передать вам в дар, сеньора Томазия, ферму Пасуш, арендная плата за которую составляет десять возов кукурузы…
Она опять порывисто поднялась и вскричала:
— Я не позволяю ни вашей милости, ни сеньору Вашку оскорблять меня! Я не отдавала себя во временное пользование, и никто меня не продавал этому господину. Я вошла в этот дом не в качестве служанки, поэтому мне не нужно жалованья! Я уже сказала вам, что у меня есть, на что жить, не прося подаяние! А если бы мне нужно было протянуть руку, я не протянула бы ее к сеньору Вашку. Теперь я незамедлительно покину эти стены. Если Ваша милость желает получить отчет о ценностях, которые здесь находятся, то возьмите ключи; если нет, я все передам управляющему при свидетелях.
— Вы гневаетесь? — заговорил аббат. — Послушайте-ка меня! Неужели нам нужно поднимать пыль ссоры, которая тут же попадет на зубок здешним клеветникам? Вспомните, что у вас есть сын и что отец еще может признать это дитя. Не отвергайте дарственную, потому что ферма Пасуш — это превосходное владение для вашего сына, если выделять ему долю. Будет эта доля выделена или нет, но ферма — это законное имущество, которое позволит вашему сыну выгодно жениться… Подумайте, сеньора Томазия, подумайте…
— Я уже подумала, сеньор аббат… Уже подумала… я ухожу отсюда… Кто я такая в этом доме?.. Господи! Кто бы сказал мне об этом два года тому назад!.. Как я обманулась!.. Какая неблагодарность…
При этих словах, произнесенных дрожащим от рыданий голосом, слезы, которые сдерживала Томазия, хлынули потоком. Ее охватили сильные корчи, она изогнулась и забилась, словно ее душили. Томазия рвала ворот платья, издавала истерические крики и наконец рухнула со стула на пол. Аббат подхватил ее на руки — бледную и дрожащую от озноба — и усадил в кресло, прислонив к его спинке. На крики прибежала служанка с ребенком на руках. Томазия вперила испуганный взор в сына, но казалось, что радужная оболочка ее глаз недвижна, как при темной воде.{337} Служанка поднесла ребенка к ее лицу и с громким плачем спрашивала, не умерла ли сеньора?
Аббат был знаком лишь с легкими нервными припадками, настигавшими некоторых женщин в исповедальне, а поэтому был испуган, смущен и растроган.
— Пороки — зло, и страсти — зло! — шептал бывший монах, щупая Томазии пульс и боясь, что стал виновником смерти несчастной женщины и оставил сиротой ее двухнедельного младенца.
Жена управляющего, которая раньше была служанкой госпожи, матери Вашку, сеньоры истеричной, сказала, что ей знакома эта болезнь. Она овладевала ее хозяйкой, когда ту постигали огорчения из-за мужа и самок. (В скобках заметим, что в Башту женщин, которые становятся причиной обмороков у замужних дам, называют самками. По-видимому, здесь присутствует намерение принизить их до принадлежности к тем разновидностям живых существ, где существуют самцы.)
— Отнесем ее в постель, — сказала жена управляющего. — Нужно расстегнуть на ней платье и положить голову повыше. Все окна настежь, уксусу с холодной водой на лоб, и сильные горчичники к стопам. Помогите мне отнести ее, сеньора Роза.