Впрочем, он написал аббату, благодарил за советы и удивлялся его чувствительности — все это юмористически округленными фразами и с вольнодумными остротами, которые имели лишь тот результат, что аббат изорвал письмо в клочья и пустил их по ветру. И поскольку фидалгу должен был на следующей неделе приехать в Башту и отправиться в Педрасу за ключами, аббат поспешил предупредить его, что ключи будут находиться в доме приходского священника. На пошлые фразы он никак не отреагировал. Аббат сам был весьма знатного рода, на других дворян смотрел как на ровню, а фидалгу из Ажилде не считал исключением, поднимавшимся над обычным уровнем людей, недостойных его уважения.
Аббата теперь заботили крестины сына Томазии. Он дал ему свое имя, имя его деда-аптекаря и фамилию бабки с материнской стороны. Так ребенка стали звать Алвару Афонсу да Гранжа.
По настоянию кума, мать младенца присутствовала при этой церемонии и затем отправилась к нему вместе с его сестрой, ставшей крестной ребенку. Эта сеньора говорила, что пока не будет доказано, что именно женщины соблазняют мужчин, следует проявлять снисходительность к соблазненным дамам. Сама она уже успела полюбить, оплакать свою любовь и поседеть к двадцати пяти годам. Несчастная страсть Томазии вызывала у нее такое сочувствие, что сестра аббата часто посещала ее и приглашала в Педрасу.
Ставший женихом Вашку хотел забрать драгоценности матери, продать усадьбу в Ланьозу и право аренды в Фелгейраше. Нужно было ехать.
В Ажилде он появился в ненастную ночь. Приходский священник передал ему ключи от комодов и бюро. Управляющий встречал хозяина на лестничной площадке, держа в руке слабо светивший фонарь, — казалось, что это гранитная статуя, которая освещает вход в огромный склеп. Когда он вошел в прихожую, то был неприятно удивлен. В этой обширной комнате за гобеленами завывали сильные порывы ветра.
— Зажгите свечи! — недовольно воскликнул Вашку. — А что со служанками?
— Моя жена хворает…
— А другие?
— Когда госпожа уехала, они тоже ушли, — ответил управляющий.
— А кто будет мне прислуживать?
— Если бы ваше превосходительство сообщили, что собираетесь приехать, я бы нанял служанок. Но сеньор викарий только вечером предупредил меня. Завтра все устроится.
Переходя из комнаты в комнату, Вашку добрался до своей спальни. При входе он споткнулся о какой-то предмет.
— Что это? Посветите, Антониу!
Это оказалась колыбель красного дерева, подвешенная на колонках под балдахином и задернутая муслиновым пологом. Вашку сам прислал ее из Лиссабона, как только туда приехал, пообещав, что он будет первым, кто станет качать в ней младенца. Несколько мгновений он смотрел на колыбель и вспоминал… но он не сумел бы сказать о чем. Возможно, он просто слушал свист ветра, который казался ему каким-то концертным завываньем.
Вашку вошел в спальню, зажег свечи в канделябрах и закрыл дверь. Он бросился на постель. Рядом с кроватью, на которой он простерся, стояла скамеечка, где фидалгу заметил бумагу, чернильницу и два вскрытых письма. Одно из них было последним из написанных им Томазии, а другое — на двух листах — первым, в котором он клялся душою матери, что Томазия — первая и вечная любовь его жизни. Несколько минут он, казалось, был поглощен созерцанием пламени свечей и сжимал в пальцах оба письма. На его лице читалась досада. Он поднялся с жестом отвращения, словно смахивая рукой то, что сжимало его лоб. Потом открыл ящики черного бюро с металлическими накладками и достал шкатулку с драгоценностями, на позолоченной крышке которой был выпукло изображен родовой герб. В углублениях гербового щита лежали два кольца с мелкими бриллиантами — его подарок Томазии. Вашку одно мгновение смотрел на них, затем открыл шкатулку и присоединил кольца к другим драгоценностям, даже не взглянув на них. Он окинул взором комнату. На деревянных вешалках остались два платья Томазии. Ее гардероб был необычайно скромен. Поскольку дочь аптекаря не покидала дом с тех пор, как вошла в него, и до того момента, как оставила его навсегда, она отказывалась от ненужных нарядов. Томазия забрала с собой лишь платья, которые передал ей помощник аптекаря после того, как ее отец уехал из Ажилде.