Это была победа. На меня плюнули, пообещали в следующий раз уж точно так просто все не оставить, и понесли вперёд. К светлому будущему. К еде. В столовую.
***
Сидя на столе, перед тарелкой наполненной жаренным мясом, я мечтала о том, чтобы оказаться в лесу. И пускай они сами жрут это своё аппетитное, вкусно пахнущее, такое манящее мясо. Лучше быть голодной, зато не помятой.
Стоило нам только появиться в столовой, как Илис привлек внимание одной грудастой девицы, а я пары десятков её разноразмерных соплеменниц. Меня щупали, тискали, дергали, пару раз сжали так, что чуть не придушили, и, не переставая верещать, называя прелестью, лисанькой, пусенькой, и лапопулечкой.
Хозяин на эти издевательства смотрел со снисходительной улыбкой и обнимал свою белобрысую девицу. Предатель и гад, кажется, в тайне надеялся, что меня сейчас придушат таким негуманным способом, и он освободится от бесполезной нечисти.
А я выжила!
И теперь сидела перед тарелкой помятая, нервная, ненавидящая всех. В особенности белобрысую нахалку, что прижималась к моему хозяину, поглаживала его по плечу, на котором я совсем недавно сидела, и что-то увлеченно рассказывала.
Он слушал и ел. Я не слушала и не ела, я закипала.
Когда рядом громко поставили поднос, нервно подпрыгнула, вызвав смешки у присутствующих.
От одного из соседних столов послышалось предложение накапать бедной лисичке успокоительного.
Это было последней каплей. Я набросилась на мясо, с рычанием вгрызаясь в сочные куски и представляя на их месте вон ту рыженькую с холодными, но удивительно сильными руками, что чуть меня не придушила, ту темненькую, с тягой к заячьим хвостам, и того смуглого шутника, что предлагал скормить меня какой-нибудь нормальной хищной высшей нечисти и посмотреть, перейдёт ли моя привязка на неё.
— Ого, — рыжий, что так небрежно и громко присоединился к трапезе, с уважением смотрел на быстро пустеющую тарелку, — знаешь, Илис, я был не прав. Если её поднатаскать и долго не кормить, она всех врагов просто съест.
— Тайс, не говори глупостей. Разве может такая маленькая прелесть, — засюсюкала белобрысая, протягивая руку ко мне, — кого-нибудь обидеть. Она же такая пушистая милаха.
Я поперхнулась, рыжий фыркнул, а Илис со знанием дела предостерёг свою безголовую подругу:
— Поверь мне, Ная, она не милая и не прелестная.
— Йа опафная нечисть, — грозно прошамкала с набитой пастью, враждебно глядя на девушку.
Всерьез меня никто не воспринял. Все умилялись моему аппетиту, встопорщенной шерстке и гневному сопению.
***
Илис спал. Тихонечко сопел, уткнувшись носом в подушку, и ничего вокруг не слышал.
И пока меня никто не видел, не контролировал и не поучал, я решила провести разведку. В конце концов, мне теперь здесь жить, это теперь мой дом родной, и его неплохо было бы изучить.
Закрытую дверь преодолела легко и быстро. Едва слышный хлопок и я уже в коридоре.
Всем были хороши эти перемещения, если бы ещё и беззвучными оказались, я была бы совсем неуловимой. Но мне не повезло. Дар мой оказался немного дефектным.
Коридор ночью стал ещё более неприятным местом, чем был утром. Холодный и тёмный, он пугал тихими копошащимися звуками и странным эхом.
Вжимая голову в плечи, я как можно тише цокала когтями по камню, обследуя коридоры. Нашла мужскую душевую, по запаху определила, где находится туалет, по звукам догадалась в каких комнатах не спят, чуть не довела до сердечного приступа какого-то нервного первокурсника, засидевшегося в библиотеке, и, в итоге, нашла кухню.
Центр всей академии, самое лучшее, самое нужное, самое замечательное место во всем замке.
Здесь было намного теплее, чем в продуваемых всеми ветрами коридорах, и вкусно пахло едой.
Замерев у порога, я несколько секунд просто вдыхала запахи, блаженно жмурясь и поджимая передние лапы. Удивительное, упоительное, ни с чем несравнимое чувство накрыло меня с головой.
Если бы сейчас на глаза показалась та парочка, что поймала меня и привязала к хозяину, я бы их расцеловала от переполняющих меня чувств.
Такого подарка от судьбы и двух наглых идиотов я просто не ожидала.
Столовая была темна и безлюдна, кухня, в общем-то, тоже была безлюдна, но далеко не тиха.
Мелкая, тощая нечисть, в количестве штук двадцати, копошилась у плиты, стола и ящичков с приправами. Одни быстро подготавливали тесто для утренней выпечки, другие разогревали воду для чьего-то позднего чая, мыли последние грязные тарелки и звенели кастрюлями.
В помещении было весело, громко и как-то суетливо, но стоило только переступить через порог, как наступила звенящая тишина.