Он продолжал спрашивать: “Кто из вас слышал выступления секретаря НДПА, офицера, представителя власти или советского человека? Поднимите руки”. Подняли руки три человека, сообщив, что как-то в их кишлак приезжал человек из Царандоя и говорил, что надо наводить порядок.
Заканчивался третий год после победы Саурской революции, а новая власть, которая называла себя народной, не удосужилась объяснить этому народу, почему она так называется и что она от него хочет.
Лазаренко задал третий вопрос: “Ну а как вообще живете? Как относитесь к новой власти, к русским военным?” — “Живем плохо, потому что русские все вывозят на север”.
Откуда такие представления? Он не помнил, чтобы “шу-рави” вывозили в Союз что-то взятое у афганцев. Да, покупали за свои кровные радиотехнику, привезенную из Пакистана, или незамысловатые украшения из полудрагоценных камней, но в основном-то все везли “с севера” (вплоть до дров для топки печей во дворце Бабрака Кармаля в зимнее время). Отчего же так несправедливо: пришли к соседу по его просьбе помочь очистить дом от бандитов и пришли не с пустыми руками, а в тебе видят грабителя, который уносит из дома соседское добро. Лазаренко как мог объяснил старейшинам истинное положение дел, но он понимал, что их общение с муллой по нескольку раз в день не может сравниться с его “пропагандой”. На местах действовали, где легально, а где нелегально исламские комитеты: их присутствию и деятельности новая власть пока противопоставить ничего не могла.
Лазаренко доложил в представительство о своих впечатлениях от беседы со старейшинами под Кандагаром, добавив сюда наблюдения и выводы, о которых докладывали команды “Каскада” с мест. Решено было организовать встречу Александра Ивановича с Бабраком Кармалем.
Эта встреча состоялась, но удовлетворения не принесла. Бабрак Кармаль больше слушал, вопросов не задавал, а в конце беседы заявил, что новая власть старается контролировать обстановку на местах, но в связи с военными действиями “руки до всего не доходят”. Да так они и не дошли вплоть до конца этой странной войны! Так и не смог ЦК НДПА и ее генеральный секретарь взять на себя всю полноту ответственности за судьбу революции в стране, за судьбу народа Афганистана и от слов перейти к делу.
Сколько раз история учила: чем дальше от народа, тем ближе к поражению!
Могла ли такая обстановка посеять какие-то сомнения в справедливости той миссии, которую осуществляли “шу-рави” в Афганистане, в том числе и “каскадеры”. Конечно могла. Но все-таки сомнений в том, что эта война справедливая, не было. Командир “Каскада” просто не слышал ни от военных, ни от своих сотрудников каких-то других мнений. Это уже потом политики другого толка поставили дело таким образом, что мы якобы должны извиниться за “агрессию”, "вторжение”, “оккупацию”!
Лазаренко был убежден, что мы в Афганистане защищаем интересы Советского Союза на его южных рубежах в стратегических интересах. Стоило посмотреть глазами военного человека аэродромы в Кандагаре и Шинданде, которые построили Соединенные Штаты Америки, чтобы понять их предназначенность не для мирных самолетов. Наш потенциальный противник лез во все дыры, чтобы быть поближе к нашим границам. Лазаренко встречался со многими людьми: высшими военными офицерами, штабистами из 40-й армии, разведчиками всех профилей и так далее, но не слышал нигде и никогда, что мы — оккупанты. А в среде “Каскада” тем более подобных рассуждений не было.
ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ
После успешного выполнения одного из специальных заданий советского правительства командира “Каскада” вызвали в Москву. В здании штаб-квартиры внешней разведки в Ясеневе Александру Ивановичу за проявленное мужество и героизм был вручен орден Боевого Красного Знамени. Награждал начальник разведки. Всего было награждено орденами двадцать сотрудников в основном “по афганским делам”. Заместитель начальника разведки, один из руководителей штурма дворца Амина после награждения позвал Александра Ивановича к себе в кабинет и тепло поздравил его. Оба — участники той Великой войны и оба “маститые афганцы”, они поделились своими мыслями об обстановке в Афганистане и выпили по традиционной рюмке за тех, кто не вернулся с поля боя, хотя их имена тоже прозвучали среди награжденных.
Во время командировок в Москву дважды для устного доклада командира “Каскада” вызывал к себе Андропов Ю. В.
И оба раза доклад по обстановке длился не более десяти минут (ситуацию в Афганистане председатель разумеется знал не хуже), а затем начинался разговор о быте и здоровье “каскадеров”, о взаимоотношениях с военными, о настроениях самих афганцев и так далее. После первого доклада, который состоялся у Председателя в присутствии начальника разведки, прощаясь, Юрий Владимирович сказал командиру “Каскада”:
— Мы уважаем и ценим Ваш труд, и скоро Вы в этом убедитесь.
Выйдя из кабинета, Лазаренко решился спросить у начальника разведки:
— А как это понимать: “скоро убедитесь”.
— Я не знаю, — засмеялся в ответ начальник разведки. Разумеется Лазаренко настаивать не стал, думая, что речь идет об очередном награждении или о продлении отпуска. Его ведь вызвали на пять дней, а домашних дел накопилось много. Но все же главные дела были там, в Афганистане, и он вернулся в родной “Каскад” в установленный срок.
Но через некоторое время (это было незадолго до 7 ноября 1980 года — праздника Великой Октябрьской социалистической революции) Александру Ивановичу позвонил его товарищ, заместитель начальника Управления кадров КГБ Андрианов Владимир Николаевич и сообщил, что в списках на присвоение звания генерал-майора проходит Лазаренко Александр Иванович. Но он этому не поверил, ведь пока занимаемая им должность не позволяла подняться выше полковника.
Все сомнения развеял тот же начальник разведки, который сообщил Александру Ивановичу по ВЧ, что ему присвоено генеральское звание. По этому поводу нового генерала вызвали в Москву. Опять родная штаб-квартира и большой длинный стол в кабинете начальника разведки, за которым собрались руководители подразделений Службы. Начальник разведки поздравил пятерых ее представителей, получивших высокое генеральское звание. Каждый из них благодарил и говорил несколько слов в ответ.
Когда дошла очередь до Александра Ивановича, он, стараясь подавить волнение, сказал:
— Плох тот солдат, который не мечтает быть генералом, — это избитая поговорка. Но у нее есть продолжение: плох тот генерал, который, став генералом, забыл, что он был солдатом. Этим званием я обязан сотрудникам отряда “Каскад”, и пусть они знают, что в эту святую лично для меня минуту я помню о них.