– Не смотри на меня так – я все равно не скажу тебе, кто я. А спасаю я в первую очередь свою жизнь, а не вашу. Когда они вас обложат, будут стрелять на любое движение. Тогда уцелеть под их огнем будет невозможно. Поверь мне, я это видел уже не раз. Моя жизнь для них уже ничто, потому что я – носитель информации. И они знают, что я могу поделиться ею с вами. Надо уходить немедленно!
На лес опускались сумерки. Седой думал недолго. Он прижал к губам поводок микрофона и вышел в эфир.
– Внимание, – сказал он. – Всем перейти на канал «Б»! Повторяю – канал «Б»!
На канале «Б» радиостанция передавала в эфир звуковую абракадабру, и только рации разведчиков, настроенные на тот же канал, получали дешифрованный сигнал.
– Говорю один раз, – продолжал Седой. – Мы под обстрелом снайперов, и существует угроза окружения. Сейчас начинаем отход со всеми мерами предосторожности. Точка сбора – блокпост в Довлетби-Хуторе. Сигнал отхода – тональный сигнал рации. Всем удачи и – с богом!
В наушнике один за другим прозвучали сигналы командиров боевых троек о том, что сообщение командира принято.
Седой обвел взглядом поляну. Пятеро разведчиков, разведчик-радист Саня Батон, тело старшины Мирошникова, нашедшего свою смерть в этом чеченском лесу… Остальные где-то рядом, в лесу, ждут его сигнала. А он ждет спасительной темноты, которая уже кутает в туманную мглу верхушки деревьев на перевале, медленно опускаясь все ниже и ниже… Сумерки укроют от губительного огня снайперов и позволят рывком оторваться от преследователей.
До спасительной темноты оставалось несколько минут, и Седой, перевернувшись на спину, задумался. Он думал о том, что за годы службы их небольшой воинский коллектив спаялся настолько, что каждый из разведчиков стал как бы частью его самого, как и он стал частицей каждого из них. А все вместе они представляли собой единый организм, именуемый в оперативных сводках разведгруппой «Каскад».
Ядро разведгруппы сформировалось еще в августе девяносто девятого в Дагестане. Тогда почти все будущие «каскадеры», за исключением четверых, которые рядом с Седым еще с Первой чеченской, служили в разных разведподразделениях. Их объединил ночной штурм высоты Эки-Тибе, на который все они пошли добровольцами. Бок о бок рубились они с ваххабитами в рукопашке, выбивая их из окопов, вырубленных в тяжелом каменистом грунте.
Тогда, после Дагестана, многие из них уволились, отслужив срочную службу. А оставшихся в войсках разведчиков свели, по приказу Казанцева, который в то время командовал Северо-Кавказским военным округом, в единый отряд, доукомплектовав саперами, радистами, механиками-водителями, операторами-наводчиками, придали два БТРа. Штатная численность была доведена до состава группы специального назначения.
В октябре девяносто девятого в группу почти одновременно возвратились Саня Калмык, Олег Немец и Вано. Итог месячного пребывания на «гражданке» кратко, но емко подвел Вано:
– Здесь я – разведчик, и это звучит гордо! А там, – он махнул рукой куда-то вдаль, – я никто и звать меня Никак…
Игорь Ящер… В группу пришел в октябре 99-го. Тогда в полевом лагере в Шарданове формировались четыре штурмовых отряда, которые должны были первыми войти в левобережные районы Чечни и, закрепившись, обеспечить проход тяжелой технике с десантом на броне.
После тяжелого боя разведчики принесли Игоря на плащ-палатке. На правом виске, пересекая бровь, зияла глубокая рваная рана. Медик, присланный в отряд командованием, отказался ехать в Чечню, когда колонны были уже построены на авиабазе в Моздоке для марша. Он заявил, что лучше уволится из армии, но в Чечню не пойдет, так как у него маленький ребенок. Так отряд оказался в зоне боевых действий без медицинского обеспечения.
Медицинскую помощь раненым пришлось оказывать Сереге Мелкому, который имел кое-какое понятие о медицине, поскольку был в прошлой жизни водителем «Скорой помощи», а в перерывах между боями – Седому. Эвакуации раненых по воздуху тогда еще не было, как не было и линии фронта – война разбилась на мелкие эпизоды. Рану Ящеру пришлось зашивать простой иглой, прокаленной в пламени зажигалки, и замоченной в спирте нитью. Этот же спирт, залпом выпитый Игорем, был использован в качестве анестезирующего средства.
С того дня Ящер всегда был рядом, даже в госпитали с ранениями попадали вместе.
Вот и сейчас Седой чувствовал спиной его присутствие. Игорь лежал метрах в полутора, прикрывая его со стороны дороги.
Два Джоника, Костян, Кум, два брата – Боча и Батон – начинали еще с Первой чеченской, пройдя ее от первого до последнего дня. Когда в Дагестане потребовались добровольцы для ночного штурма высоты Эки-Тибе, вслед за Седым, не колеблясь, вышли из строя.