Проходя мимо нашего стола, Седой вдруг подмигнул мне, как старому знакомому.
Эта случайная встреча с разведчиками-профессионалами произвела на меня огромное впечатление. Я не был новичком на войне. Свой первый репортаж я написал в далеком 87-м в Кандагаре. Писал в том числе и о разведчиках, не задумываясь особо о том, насколько нужно быть солдатом, чтобы избрать для себя военную профессию, для которой требуется не только желание и умение, но и призвание. Я по крупицам начал собирать материалы о разведчиках. Это было не просто – ведь многие операции засекречены, темы закрыты… Я начал подолгу пропадать в разведотделе группировки, общаясь с офицерами, для которых ежедневно, ежечасно рисковать жизнью так же привычно, как мне садиться за пишущую машинку или за клавиатуру компьютера.
Однажды в Ханкале на «взлетке» я ожидал московский борт. Как всегда, собралась большая разношерстная компания – в основном военные, направляющиеся в столицу по служебным делам, отпускники, «дембеля», журналисты.
«Дембеля» орали под гитару песни о демобилизации «Сектора Газа», пока гитару не забрал коренастый, обритый наголо полковник. Он спел песню о «Каскаде», слова которой я запомнил с первого прослушивания. Она поразила меня своей простотой и душевной болью за ребят, ушедших в разведку.
На вечерней поверке звучат именаПацанов разведгруппы «Каскад».И с тревогой во взоре глядит старшинаНа шеренги пустующий ряд.Знает он – парни где-то в горахТрудный поиск, опасный ведут.Знает он, что неведом им страх,Что с победой обратно придут.Но четвертые сутки подрядНе выходят на связь пацаны.Пацаны разведгруппы «Каскад»,Возвращайтесь скорее с войны!Возвращайтесь домой, пацаны,Вас любимые помнят и ждут.Вам хватило по горло проклятой войны,Пусть за вами «вертушки» придут!Заберут вас с хребта, пацаны,Поливая «зеленку» огнем,Ведь «вертушки» – лошадки войны:«Всем поможем и всех вас спасем»!Возвращайтесь скорей, пацаны,И разведчикам нужен покой!Возвращайтесь, трудяги войны.Поскорей возвращайтесь домой!Пацаны разведгруппы «Каскад»…Пацаны разведгруппы «Каскад»…Когда полковник закончил петь, несколько минут царила полная тишина. А потом один из «дембелей», на груди которого серебрился орден Мужества, подошел и молча пожал руку полковника. Его примеру последовали и остальные слушатели…
Полковник – звали его Валерий Иванович – следовал в Москву на учебу в Академии Генерального штаба. Мы разговорились, и он рассказал мне о нескольких боевых эпизодах разведгруппы «Каскад». Рассказал, конечно, только то, что можно было рассказать. Очень многое из того, о чем еще рассказывать нельзя, будет долго храниться в архивах военной разведки под грифом «совершенно секретно»…
Часть 2
Солдатам России, павшим на улицах Грозного в январские дни 1995 года.
Тело мужей храбрых и великих людей смертно, а деятельность души и слава их доблести вечны.
ЦицеронТретий отдельный отряд специального назначения ГРУ прибыл из пункта постоянной дислокации в Чечню своим ходом из Осетии. За два часа погрузились в самолеты военно-транспортной авиации и вечером, уже затемно, были на авиабазе в Моздоке, где и заночевали прямо на «бетонке» взлетного поля на тюках со снаряжением и оружием. Утром получили боевую технику – БТРы, которые передали отряду пехотинцы мотострелкового полка. Экипажи, полученные в наследство от мотострелков, были «сырые», только окончившие «учебку», оружие бронемашин в заводской смазке, неснаряженное – поэтому подготовка колонны и путь до Грозного заняли двое суток.
В тыловом районе группировки, на окраине Заводского района, царила неразбериха, никто отряд не ждал, и командир самостоятельно выбрал место дислокации. Им оказался пустырь, где сохранилось немного травяного покрова, не размочаленного колесами и гусеницами военных машин. Бойцы сразу же занялись обустройством лагеря.
Уже на третьи сутки пребывания на чеченской земле отряд начали потихоньку растаскивать. Три группы специального назначения передали 19-й МСД, 2 группы «ушли» в 45-й полк спецназа ВДВ; три группы, в том числе и та, которой командовал Седой, остались в резерве командующего и задействовались в разовых операциях по его планам…
Седой, командир разведгруппы специального назначения, получил свое прозвище за абсолютно седой ежик коротко стриженных волос – наследие афганской войны – и соответствующую прозвищу фамилию, которая в переводе со старославянского означала «серебряный». Было ему 38 лет от роду, 20 из которых он носил погоны на плечах. Стаж военной службы предполагал участие практически во всех войнах, которые выпали на долю офицеров войск быстрого реагирования его поколения. До Чечни Седой побывал в Афгане, в Нагорном Карабахе, в Югославии, участвовал в урегулировании осетино-ингушского конфликта. И только тяжелое ранение, полученное им в селении Чермен Пригородного района Северной Осетии, помешало Седому уехать со сводной ротой родного отряда в Абхазию. Все эти события, стыдливо именуемые политиками не войнами, каковыми являлись на самом деле, а то локальными конфликтами, то контртеррористическими операциями, то специальными задачами, то вообще нейтрально – зонами противостояния, сделали его настоящим солдатом спецназа: грамотным, опытным, быстрым в принятии решений и отчаянно отважным. Но его отчаянная отвага не была порождением ухарства и бесшабашности – она происходила от природного склада ума, подкрепленного опытом нескольких войн, отличной военно-специальной подготовкой и приобретенным в боях умением обратить любую ситуацию, какой бы сложной она ни была, в пользу своего подразделения.
Седой никогда не думал о том, чтобы оставить армию, как поступили многие его коллеги постперестроечных времен, пополнив ряды либо бизнесменов, либо бандитов. Он любил свою работу, потому что был предан Родине до конца, без остатка. Был он из когорты тех офицеров, кто пришел в армию защищать Отечество по призванию. Из тех, у кого обмерло сердце, когда в руки легла приятная тяжесть боевого оружия. Кто даже не умом, а душой принял то, что, став солдатом, ты необратимо изменился, потому что вместе с оружием и форменной одеждой в твое естество, в твое сознание входят верность и честь. Навсегда. Даже если потом ты попытаешься об этом забыть.
В выборе профессии, наверное, решающую роль сыграла наследственность. Ведь был Седой по рождению потомственным казаком, и хранимые в семейном архиве фотографии предков времен Первой мировой, на которых в картинных позах, опираясь о шашки, застыли усатые крепкие молодцы в казачьих папахах и девушки в белоснежных косынках и таких же передниках с санитарными крестами сестер милосердия на груди, были предметом его гордости с детства. Знал он по рассказам старших и то, что, например, в семье бабушки – матери отца в годы Гражданской войны было пятеро братьев. Двое младших, до этого пороха не нюхавших, но надышавшихся воздухом революционной романтики, сражались под знаменами большевиков в конармии Буденного. Но трое старших братьев служили у генерала Шкуро, вместе с которым в 1915 году начинали казачью службу в Кубанском отряде особого назначения. Отряд прославился уникальной спецоперацией на Юго-Западном фронте, когда небольшая разведгруппа казаков разгромила штаб германской дивизии, взяв в плен командующего ею генерала. Все они сражались за Россию, и никто из них не вернулся с братоубийственной войны в небольшой, затерянный в бескрайней донецкой степи казачий хутор Сербино. Знал и о трагедии расказачивания, когда слово «казак» стало синонимом слова «контра», а «контра» должна быть безжалостно уничтожена, вырублена под корень. Когда все казачьи атрибуты, все воспоминания о былой казачьей вольнице и славе прятались в самые дальние углы памяти, чтобы всплыть спустя десятилетия и стать предметом гордости наследников казачьих родов.
Все эти факторы, глубоко переживаемые в юношеском возрасте, в конце концов сформировались в осознанное, выстраданное желание стать офицером и служить делу защиты Отечества.