– Что произошло потом?
– Он выждал. Выждал, пока снова смог ходить. А потом начал действовать. Расправился со всеми. Одни угодили под автомобиль, других зарезали, третьих застрелили. Он потрудился на славу. Основательный парень, этот Коллизи, если уж что-то делает, то на совесть. Его труды не остались без внимания, Коллизи перебросили на Манхэттен, а затем сюда. С тех пор он здесь и живет.
– А Полмисано?
– Этот-то, – пренебрежительно фыркнул Смолл. – Джузеппе Полмисано, он же Джо Домино. Только что вышел из тюрьмы в Атланте, где отсидел шесть лет за торговлю наркотиками. Обычный солдат и не слишком умен. Хочешь знать, почему его иногда зовут Джо Домино?
– Почему?
– Ты заметил, как странно торчит у него левая рука, словно он не может ее разогнуть?
– Заметил.
– Так вот, его поймали как-то ночью, четверо, и сломали ему руку в четырех местах. Каждый по разу. А потом перерезали шею и оставили умирать. Только он не умер, хотя они повредили ему голосовые связки. Поэтому у него такой писклявый голос и он всегда носит свитера с закрытым горлом. На нем была водолазка, не так ли?
– Я подумал, что он просто хочет следовать моде. Смолл покачал головой.
– Нет, он носит их с тех пор, как ему перерезали горло.
Я отпил из бокала, ожидая продолжения. Смолл разглядывал пол, держа свой бокал обеими руками. Мне показалось, что он уже забыл о моем присутствии.
– Почему его прозвали Джо Домино? – я решил напомнить о себе.
Смолл даже вздрогнул от неожиданности.
– Почему? Видишь ли, все это происходило как раз после того, как Уоллес Бири[1] снялся в «Да здравствует Вилья!» Ты его видел?
– Видел.
– Помнишь сцену, когда Бири решает сэкономить патроны и выстраивает своих пленников по три или четыре в затылок друг другу? А затем убивает их всех одной пулей. Так вот, Полмисано, когда поправился, увидел этот фильм, и идея ему понравилась. Он поймал этих четверых, заставил их встать в затылок друг другу и убил всех одним выстрелом из армейского ружья. Они попадали в стороны, как кости домино. Так, во всяком случае, говорили, и его прозвали Джо Домино.
– Интересные у тебя знакомые.
– Тебе известно, откуда я их знаю.
– Да, ты мне рассказывал. А крестный отец Сачетти? Ты его знаешь?
Смол помолчал, уставившись в пол.
– Пожалуй, налью себе еще виски. Тебе добавить?
– Нет, благодарю.
Он поднялся и скрылся на кухне. Вскоре вернулся с полным бокалом, причем виски в нем на этот раз было больше, чем воды. Выпил не меньше половины, закурил.
– Крестный отец, – повторил я.
– В Вашингтоне.
– Совершенно верно. В Вашингтоне.
– Ты помнишь, как-то я рассказывал тебе о моем брате и о том, что он хотел, чтобы я закончил школу и так далее.
– Помню.
– Но я не говорил тебе, почему он этого хотел.
– Нет.
Смолл вздохнул.
– Хочешь верь, хочешь – нет, но я готовился к поступлению в колледж. И поступил бы. Можешь представить себе такое… в Восточном Гарлеме! – он невесело рассмеялся. – Только двое из нас готовились в колледж, я и другой парень – он и есть крестный отец Анджело Сачетти.
– Что-то я упустил нить твоих рассуждений.
– Давным-давно, за семь или восемь лет до твоего рождения, они провели совещание в Атлантик-Сити.
– Они?
Он недовольно посмотрел на меня.
– Ты хочешь, чтобы я назвал их?
– А разве у них есть название?
– Почему бы тебе не спросить у Эдгара Гувера?[2]
– А чего его спрашивать. Он называет их «Коза Ностра».
Смолл улыбнулся.
– Давай и мы придерживаться этого названия, хотя оно и не соответствует действительности. Но вернемся к совещанию.
– В Атлантик-Сити.
– Именно. Там собрались все. Костелло, Лучиано, Вито Геновезе, даже Капоне и его братья. Все, кто играл сколько-нибудь заметную роль. Они собрались вместе и решили, что должны реорганизовать свою деятельность. Поделить страну на районы, прекратить междоусобные войны, улучшить свой образ в глазах общественности. Они захотели стать респектабельными и пришли к выводу, что для этого, среди всего прочего, им нужны ученые люди. Речь зашла о том, кого направить в колледж. Мой брат был там и предложил мою кандидатуру, пообещав, что сломает мне шею, если я вздумаю бросить учиться. Костелло сказал, что и у него есть на примете подходящий парень, с которым он поступит точно так же. Были еще предложения, но в результате они остановили свой выбор на мне и парне, предложенном Костелло.
Смолл помолчал, вновь отпил из бокала.
– Тот парень прошел путь до конца. Что случилось со мной, ты знаешь. Он же закончил школу, Гарвард, а затем и юридический факультет университета Виргинии.
– Он-то и хочет видеть меня в Вашингтоне? – спросил я.
– Он самый.
– Как он стал крестным отцом Сачетти?
– Анджело Сачетти – сын Сонни из Чикаго, а Сонни однажды спас жизнь этому парню.
– Я опять потерял нить.
Смолл тяжело вздохнул.
– Не следует мне рассказывать тебе все это. Не накликать бы на тебя беду.
– Из сказанного тобой следует, что беда уже постучалась мне в дверь.
Он подумал и, похоже, принял решение. А может, просто делал вид, что думал. Точно я сказать не мог.
– Хорошо. Сонни из Чикаго, никто так и не узнал его настоящего имени, появился в Нью-Йорке с годовалым ребенком на одной руке и футляром для скрипки в другой, – он замолчал, скептически взглянул на меня. – Наверное, ты думаешь, что футляр для скрипки – это шутка?
– Я тебе верю.
– Тогда не ухмыляйся.
– Продолжай, Крис.
– Вроде бы жена Сонни, проститутка, не поладила с одной из чикагских банд, и ее выловили из озера Мичиган.
Я не знаю, в чем состоял конфликт. Но Сонни взял свой футляр для скрипки и уложил семерых парней, виновных, по его мнению, в смерти жены. А потом привез сына и «томпсон»[3] в Нью-Йорк. В это же время парень, с которым я ходил в школу, окончил юридический факультет и вернулся в Нью-Йорк, где выполнял мелкие поручения Костелло. Он встретился с Сонни из Чикаго, который также работал на Костелло, и они подружились. Знаешь, почему?
– Не могу даже догадаться, – ответил я.
– Потому что Сонни из Чикаго, всегда аккуратный, ухоженный, выглядел, как студент колледжа. Говорил на правильном английском, строго одевался, а парень, с которым я ходил в школу, получив образование, зазнался, стал снобом. Тебе все понятно?
– Пока да.
– Так вот, парень, который учился в университете, попал в передрягу. У него возникли серьезные осложнения, не с Костелло, но с другим человеком, с кем, неважно. Короче, этого парня едва не отправили в мир иной, но Сонни из Чикаго спас ему жизнь, и он пообещал Сонни, что заплатит долг сторицей.
Смолл в какой уж раз надолго замолчал.
– Ну? – не выдержал я.
– Две недели спустя Сонни поймали на том, что он шельмовал в карточной игре, буквально пригвоздили ножом к стене, да и оставили там. Спасенный Сонни парень узнал об этом и забрал годовалого ребенка к себе. И стал его крестным отцом.
– И этим ребенком был Анджело Сачетти.
– Совершенно верно.
– А почему Сачетти?
– Не знаю, но кто-то однажды сказал мне, что так назывался сорт лапши.
– А что случилось с этим парнем из университета… крестным отцом?
1
Уоллес Бири – американский киноактер (1885–1949 гг.), фильм «Да здравствует Вилья» снят в 1934 г. (Панчо Вилья – крестьянский вождь в мексиканской революции 1910–1917 гг.)