Пролог
Джорах, скотина, ну как ты мог?
Раньше меня...
Машину ощутимо тряхнуло, словно под антигравитационным движком внезапно возникла колдобина. Моментально перед глазами провернулись последние моменты высадки на Крепь с её дрянными дорогами; выругавшись сквозь зубы, я поднял голову, фокусируя зрение. Салон фаэрона, залитый ярким неживым светом, с хромированными ручками сидений напоминал прозекторскую. Откашлявшись, я окинул взглядом машину. Почти никого из этих людей, бывших близкими и родственниками Джораха, я не знал, и, полагаю, те тоже дивились, что этот огромный амбал под два метра ростом, выглядящий до странности нелепо в купленном вчера пиджаке, делает на похоронах их друга.
Я моргнул. Проклятая влага никак не желала уходить из глаз.
Вот уж не думал, что меня может задеть чья-то смерть.
Фаэрон вновь тряхнуло. Чтобы отвлечься, я принялся разглядывать своего соседа, мальчишку (мальчишку? Где твои годы, старый ты пень?), которого, кажется, звали Омо... или Том? Дьявол, двадцать пять лет знакомы, а так и не удосужился запомнить, как зовут сына моего друга. Да и то сказать – с какой стати? Я не особо помню родню, и те в свою очередь нечасто вспоминают обо мне. Грубоватый солдафон, вечно в разъездах, нелюдимый холостяк... А мальчишка? Тоже, в общем-то, белая ворона – не далее как месяц назад Джорах хвастался мне, что в свои пятнадцать его сын уже умудрился получить галактическую премию по робототехнике. Для Джораха я был, похоже, единственным сослуживцем, с которым он делился своими семейными делами. Военную Академию мы заканчивали с ним год в год, но, в отличие от него, семейный быт оказался не по мне. Про таких, как я, говорят «женат на своей работе»... Может, оно и к лучшему.
Половина головы мальчика была седой. Вопреки современной моде, парнишка был коротко стрижен; выбившиеся из причёски непослушные пряди делали его похожим на отца. Джорах, несмотря на внешний лоск, был тот ещё неряха... На коленях у мальчика лежали медаль «за верную службу» и белый лист со змеящимися строками текста. Я увидел слова «умер при исполнении» и не стал читать дальше.
Уж кто-кто, а мы с его отцом знали цену этим словам.
Над люком ожил репродуктор.
– Уважаемые пассажиры, наш фаэрон заходит на посадку в Наар-Шад. Будьте любезны, не вставайте с кресел до момента окончательного приземления.
Парень вздрогнул, оторвав взгляд от ручьёв, бегущих по обзорному стеклу фаэрона, и взглянул на меня чёрными как смоль глазами. В мать пошёл - у Джораха глаза были небесно-голубыми.
Дьявол! Не умею я с детьми общаться. Тем более – с детьми, потерявшими своих матерей и вот теперь – лишившихся отца.
– Дэнгар, – сказал я первое, что пришло в голову – моё имя. – А тебя как звать, Том или Ома?
– Томоэра, – мальчик некоторое время без улыбки смотрел на меня, затем отвернулся к окну и вновь уставился в пелену дождя.
Что ж, ожидаемая реакция.
– Опекуном, поди... кого-то из родни назначат?
Мой неразговорчивый собеседник обвёл взглядом салон фаэрона, заходящего на посадку, и кивнул в сторону пожилой землянки лет шестидесяти, к чёрному платью которой была приколота одинокая синяя роза.
– Скорее всего, тётя Гаррель.
В его голосе явно слышалась горечь. Парень не выглядел на свои пятнадцать лет, скорее в его голосе и манере речи сквозили интонации смертельно обиженного ребёнка. То ли вследствие болезни, то ли из-за врождённой щуплости он казался маленьким и слабым. Хотя куда ему, такие головой прежде всего работают...
– И что, хорошая тётя? – спросил я, просто для того чтобы не прерывать разговор. Нос мальчишки скривился. Понятно, тётя Гаррель – не лучший представитель землян. Впрочем, сколько ему осталось до совершеннолетия? Чуть меньше трёх лет?
Потерпит.
– Моему опекуну достанется большая часть наследства отца, - парень смотрел в окно, но я знал – видит он там нечто отличное от бесконечного ливня. - Они ещё, глядишь, передерутся за него...
Трогать его больше я не решился - слишком уж стеклянный взгляд был у мальчишки. Фаэрон мягко коснулся посадочными шасси комбитной поверхности посадочной платформы; пассажиры, раскрывая над головами зонтики, неторопливо потянулись к выходу. Своего зонтика у Томоэры ожидаемо не оказалось; поколебавшись, я взял его за руку. Вопреки моим опасениям, он не стал вырываться и даже прижался поближе, отчего мне стало во сто крат неуютнее. Джорах, Джорах... С-скотина ты безмозглая... Я поднял голову, оглядываясь. Наар-Шад, прибежище мёртвых. По-нашему – кладбище, да где сейчас можно сказать «наше место» у землян? Даже своих хороним на чужой земле. А ведь когда-то...