— Продавать я не хочу, — вздохнул он. — Дорасти бы до него, чтобы и впрямь подходить друг другу.
Лорейн пришла с работы, и Барри тут же молча испарился.
«Эти двое понимают друг друга куда лучше, чем я их, — подумал Мартин. — Интересно, слышала она мои последние слова? А впрочем, не все ли равно?».
Связь, канал, частота вызова, что бы там ни было, открывалось, где бы Каския ни находилась, раз в пять дней, иногда днем, как в первый раз, но чаще за полночь. Мартин не раз спрашивал, который час там у них, но чужой способ измерения времени не смог бы, видимо, уложиться у него в голове. Они часто болтали до рассвета, затем Мартин тихонько возвращался в кровать к Лорейн, стараясь поспать хоть пару часиков перед работой. Такой распорядок выматывал, но он приспособился.
Общение давалось Каскии с каждым разом все легче, и Мартин поинтересовался, как ей удалось так быстро освоить язык, ведь всего несколько недель назад она и не подозревала о его существовании.
«Должно быть, хороший учитель ты», — бросила она небрежно, а на вопрос, смог бы он так же выучить её язык, ответила совсем непонятно: «Как ты можешь». — То ли в очередной раз забыла вопросительный знак, то ли перевод оказался неточен.
Не то чтобы она ни о чем не спрашивала, напротив, просто засыпала его очаровательными, а иногда поразительными вопросами. Интересовалась мельчайшими подробностями его жизни: когда, где и как он спал, какие овощи и фрукты продавал, есть ли на его планете «нилдры». Мартин так и не понял что это, но сильно подозревал, что уровень планеты — или их держат в домах? — без «нилдров» ниже плинтуса.
Сама она больше всего любила говорить о своём домашнем питомце по кличке Фертигосичферт, если верить буквам на экране. Шустрый и ласковый зверёк наподобие хорька или белки любил, когда ему чешут спинку и щекочут брюшко, а иногда прятался за скалой или на деревьях, заставляя хозяйку искать. Рассказы эти порядком затягивались, и Мартину не терпелось сменить тему, так что временами он даже прокручивал космический текст, не читая. В то же время они бывали такими нежными и неподдельно трогательными, что наворачивались слёзы.
«Иногда он всё, что у меня есть, — написала однажды Каския, — а иногда нет. Ты».
Отсутствие вопросительных знаков оставляло простор для фантазии, и при желании можно было вообразить, что иногда именно он, Мартин, для неё важнее всего на свете. Ему очень хотелось в это верить.
Однажды зелёная тарабарщина на экране сложилась в единственное слово: «Умирать».
Мартин сразу подумал о домашней зверушке. Про свою семью Каския ничего не говорила и лишь изредка упоминала друзей и знакомых. Он послал в пространство ответ с самыми искренними соболезнованиями, на какие только был способен. Сообщение осталось без ответа, как он и ожидал. Написал еще раз.
По характеру он не был склонен к навязчивым мыслям и не думал, что сочувствие к горю некой особы из далёкой галактики скажется на работе или затронет других людей. Тем не менее его странная рассеянность не укрылась от внимания начальства, да и от Лорейн. Впрочем, она не слишком обеспокоилась, как могла бы любая жена — в её жизни случались катастрофы и похуже, — и уже давно присмотрела запасной аэродром. И все же она до сих пор питала к Мартину некоторую привязанность и желала ему добра.
— Ставлю двенадцать к семи, — сказала она почти беззлобно в их последний разговор, — что, когда я уйду, ты заметишь мое отсутствие лишь на третий день. Спорим?
— Тебя уже давно нет рядом, и я это заметил, — пробормотал он так отстранённо, будто находился на планете Каскии, а не рядом с Лорейн на Земле.
— А кто первый начал? — огрызнулась Лорейн, выйдя всё же из себя. — Не уверена, был ли ты вообще когда-нибудь рядом. Прекрати забавляться с чертовым ноутбуком и взгляни на меня! Хотя бы этого я заслуживаю! Неужели пустой экран тебе интереснее, чем я? — Мартин и впрямь сидел перед погасшим экраном и лишь изредка бросал на нее косые взгляды. — Какого черта ты в него пялишься? — возмутилась Лорейн. — Там же нет ничего!
— Верно, совсем ничего, — согласился Мартин. — Прощай, Лорейн. Признаю, я виноват и очень сожалею.
Последние слова он произнес заученным текстом, не отрываясь от экрана компьютера. Лорейн хохотнула и пошла к телефону, она и не думала съезжать от мужа так скоро.
Ставка Лорейн оказалась бы выигрышной, поскольку Мартин был слишком занят с «Клавишей всевластия» и даже не заметил, как его жена уехала на следующий день. Шла уже вторая пятидневка с тех пор как он общался с Каскией последний раз, и им овладела тревога и злость от ощущения собственного бессилия. Он выходил на улицу в безлунную ночь и вглядывался в черную пустоту, пока все не расплывалось перед глазами от жгучих слез, но пользы от этого было не больше, чем от пустого экрана. Мог ли он, когда-нибудь предположить, что будет так жаждать вестей от неземной женщины из необъятных просторов вселенной, забыв обо всём остальном? Весь мир перестал для него существовать, он лишь без конца повторял её имя, как будто мог этим вернуть её.