Тридцать три таланта? Таор понятия не имел, велика ли ценность одного таланта, как, впрочем, и любой другой денежной единицы, но цифра тридцать три показалась ему скромной, а стало быть, приемлемой, так что он со спокойной душой, повернувшись к Драоме, приказал: «Уплати!» Теперь все с любопытством уставились на казначея. Неужели он и впрямь магическим жестом освободит несостоятельного должника? Кошелек, который Драома извлек из своего плаща, показался всем до смешного тощим, но еще большее разочарование вызвали его слова.
— Принц Таор, — сказал он, — я не успел отчитаться перед тобой в наших расходах и потерях. С тех пор как мы отплыли из Мангалуру, им не было числа. Так, например, когда мы отдали Боди на съедение хищным птицам…
— Уволь меня от подробных описаний нашего путешествия, — перебил его Таор, — и скажи напрямик, что у тебя осталось?
— Два таланта, двадцать мин, семь драхм, пять серебряных сиклей и четыре обола, — без запинки перечислил казначей.
Толпа разразилась громовым хохотом. Выходит, этот уверенный в себе путешественник с замашками богатого вельможи на самом деле самозванец! Таор покраснел от гнева не столько на гикающую толпу, сколько на самого себя. Как! Меньше часа тому назад он радовался лишениям, как радуются нежданно подаренному судьбой возврату молодости, он опьянялся сознанием собственной бедности и независимости, как неведомым вином, которого впервые хлебнул, но стоило ему подвергнуться испытанию, встретив этого задавленного долгом человека, эту обремененную детьми женщину, он повел себя как купающийся в золоте принц, которому довольно сделать знак своему министру финансов, и все препятствия устранены. Таор поднял руку, чтобы еще раз попросить слова.
— Господа судьи, — сказал он. — Я дважды провинился перед вами. Во-первых, я не представился. Меня зовут Таор Малек, принц Мангалурский, я сын магараджи Таор Маляра и магарани Таор Маморе. Сценка, которая только что разыгралась на ваших глазах, — сценка, согласен, довольно комичная — объясняется просто тем, что я ни разу в жизни не держал в руках и даже не видел ни одной монеты. Талант, мина, драхма, сикль и обол — это все слова языка, на котором я не говорю и которого не понимаю. Стало быть, сумму, потребную для спасения этого человека, составляют тридцать три таланта? Мне и в голову не пришло, что у меня может их не быть! Но выходит, у меня их нет. Что ж! Я могу вам предложить нечто иное. Я молод, я здоров. Может, даже слишком здоров, если судить по моему округлому животу. Но главное, у меня нет ни жены, ни детей. Господа судьи и ты, истец, я торжественно прошу вас позволить мне занять место осужденного в вашей тюрьме. Я буду работать до тех пор, пока не выплачу сумму в тридцать три таланта.
Смех в толпе заглох. Жертва была так грандиозна, что все почтительно умолкли.
— Принц Таор, — заговорил тогда один из судей. — Только что ты не мог представить себе, сколь велика сумма, необходимая для выкупа должника. Теперь ты нам сделал предложение куда более серьезное, ибо ты выразил желание заплатить чужой долг своим телом и своей жизнью. Хорошо ли ты подумал? Не поступаешь ли ты так в порыве досады, потому что над тобой посмеялись?
— Господин судья, душа человека потемки, и я не могу поручиться за то, что таится в глубине моего собственного сердца. В заключении у меня будет время разобраться, что побудило меня так поступить. Тебе достаточно знать, что я принял решение сознательно, что оно твердо и необратимо. Я еще раз предлагаю занять место этого человека в неволе, чтобы отработать его долг.
— Что ж, будь по-твоему, — сказал судья. — Наденьте на него кандалы.
Палачи со своими орудиями тотчас присели у ног Таора. Драома, все еще державший в руках кошелек, испуганно озирался по сторонам.
— Друг мой, — сказал Таор, — оставь эти деньги себе, они пригодятся тебе в пути. Ступай! Возвращайся в Мангалуру, где тебя ждет твоя семья. Я прошу только о двух вещах: во-первых, не рассказывай никому на родине о том, что ты видел и какая участь меня ждет.
— Хорошо, принц Таор. Обещаю. Я буду хранить молчание. А вторая просьба?
— Поцелуй меня, потому что я не знаю, когда мне придется свидеться с кем-нибудь из земляков.
Они обнялись, и счетовод смешался с толпой, тщетно пытаясь скрыть свою поспешность. Палачи продолжали копошиться у ног Таора. Освобожденного должника осыпало ласками его семейство. Когда Таора уводили, он в последний раз обернулся к судье.