– Эй, я не понял! – вскричал возмущенный боец.
В ответ злополучная бутылка грохнулась о пол, обратившись в мелкие дребезги.
В ту же секунду снеговика напрочь застопорило. Он встал, как парализованный. Красный огонек в глазах постепенно угасал. Боец ошарашенно закрутил головой так, что она чуть не отвалилась.
Сзади на него напирали все сильнее и сильнее, но снеговик стоял, как каменная стена. Послышался раздраженный скрежет Отмороженного:
– Что за урод срывает нам всю военную кампанию?!
А Каспер уже оставил без носа следующего бойца, а за ним – еще одного, и еще..., Аптекарские бутылочки с веселым звоном квасились о пол.
Со снеговиками происходила странная метаморфоза. На несколько секунд на них нападал полный тормоз. Потом они вдруг словно просыпались и начинали удивленно осматриваться кругом. Снеговики напрочь забывали о том, что им следует идти в атаку, и тыкали друг в друга пальцами.
– А что ты здесь делаешь?
– А ты?
– А что мы ВСЕ здесь делаем?!.
Они ничего не понимали. И это было неудивительно – ведь нос у снеговиков заменяет мозги (потому что в голове у них ничего, кроме снега, нету), и без этого важнейшего органа им абсолютно нечем думать.
Но, как оказалось, ничего – гораздо лучше, чем гадкая касторка.
...Таким образом атака захлебнулась. Все снеговики были заняты тем, что ровным счетом ничего не соображали. Один только Отмороженный метался по гостиной, размахивая руками и уворачиваясь от Каспера.
– Врешь! – кричал он. – Не возьме-е-ешь!
Если бы на нем не было его дурацкого панциря, Отмороженный еще имел бы какие-то шансы на успех. Но лед сковывал его движения, ограничивая маневренность до смешного минимума.
Не прошло и пяти секунд, как Касперу удалось приноровиться к конвульсивным телодвижениям Отмороженного, и последняя бутылочка из-под касторки врезалась в пол.
Истошное «не возьме-е-ешь!» прервалось на полуслове. Наступила тишина. Теперь Отмороженного вполне можно было назвать Вкопанным, потому что именно так он и стоял.
– Ну вот, – сказал мистер Харви, аккуратно прислоняя ненужную теперь кочергу к каминной решетке. – Теперь, кажется, все.
Кэт к этому времени успела набрать на кухне целый пакет сушеной кукурузы, чтобы сделать из нее носы снеговикам. Тем из них, кому кукурузы не хватило, вставляли исписанные маркеры и шариковые ручки мистера Харви (этого добра у него накопилось предостаточно).
– От носа, – назидательно говорил доктор, – зависит все. Ошибаться тут никак нельзя. Малейший неучтенный нюанс и снеговик снова станет бросаться на тебя... Вставь место маркера гильзу от снаряда, и он взорвет весь город к собачьим чертям.
Гильзы от снаряда, к счастью, рядом не оказалось.
– Мы тут ни при чем, – пробормотал Отмороженный. – Ко мне прошлой ночью подошел кривоногий старичок, от которого воняло пивом. Он сказал, что, если я захочу, то он вставит мне вместо кукурузы китайский фонарик. Я согласился, а потом... Потом я ничего не помню.
– Это Хичкок, – сказал Харви. – Я так и думал.
Он не стал рассказывать Отмороженному обо всем, что здесь произошло, ограничившись небрежным: «Какие мелочи!..» Все вместе они слепили новую голову пострадавшему бойцу и нахлобучили на нее войлочную шляпу, убрали снег с пола в гостиной и заколотили окна листами картона.
После этого снеговики поспешно удалились, потому что, когда прекратился сквозняк (а камин все еще продолжал жарко гореть), они тут же начали подтаивать. Доктор Харви дал им на дорогу холодной сельтерской воды. Сельтерскую снеговики очень уважают и принимают как лекарство, потому что от нее внутри появляются кристаллики льда, которые в буквальном смысле укрепляют организм. И к тому же способствуют правильной осанке...
Вообще-то нет ничего удивительного в том, что это опасное приключение закончилось вполне благополучно. Какое-то жизнеутверждающее начало заложено в снеговиках с самого момента появления на свет – ведь их лепят только с хорошим настроением.
Глава 8
При жизни Санта-Клаус ни разу не был во Френдшипе. Да и самого Френдшипа тогда, по правде говоря, еще и не существовало.
Санта-Клаус (а люди чаще называли его Помешанным Клаусом) жил в те времена, когда шуба из куницы ценилась дороже, человеческой жизни, а чума ходила по городам так же запросто, как сегодня – грипп; когда драконы были столь повсеместным явлением, что на их отстрел даже не требовалось охотничьей лицензии; когда бродячие проповедники были куда популярнее современных поп-музыкантов; когда все ведьмы, что ныне страшны и бородавчаты (на каждой из бородавок – три седые волосины) были еще юны и красивы; когда молодые люди собирались в крестовые походы на палестинцев с тем же воодушевлением, с каким сегодняшние честолюбивцы собираются покорять Уолл-стрит и Голливуд.