– Но как? Как? Как ты можешь меня слышать?! Никто меня никогда не понимал!
– А теперь я тебя понимаю. Здорово же! Теперь тебе есть с кем поговорить!
Ирины слова не то что не успокаивали, а будто бы, наоборот, вводили в панику. Взгляд хомячка метался, грудь бешено вздымалась, а в глазах явно читалось неверие.
– Но почему? Почему я удивлён, а ты нет?!
Прикрыв глаза и счастливо вздохнув, Ира выдала:
– Потому что это мир магии!
Феликс же едва не задохнулся от услышанного:
– Да какого… Какой, к крысиной матери, магии?! Тебя так хорошо приложило?
– Но ведь ты же разговариваешь! – Ира улыбалась так, что казалось, что её лицо вот-вот треснет. – И ничего меня не приложило! У меня даже не болит нигде.
– Значит, хорошо приложило меня... – протянул хомяк и совершенно по-человечески плюхнулся на мохнатый зад.
– Да ладно тебе! – Ира подскочила – больше сдерживаться она не могла – и закружилась на месте, но чуть на удалении, чтобы ненароком не задавить животинку. – Это чудесный мир! Феликс, тебе обязательно понравится!
– За что мне всё это?.. – заверещал он, подняв глаза к безоблачному небу и воздев к нему лапы. – Почему именно эта блаженная?! За что-о-о?..
– Да ты только подумай, как мы здесь заживём! Здесь здорово!
Хомяк повернулся к клетке и принялся стучаться – но несильно – о неё головой:
– А-а-а! Верните меня обратно! Я хочу домой!
– Мы дома, Феликс! – Ира начала пританцовывать. – Мы теперь дома!
– А-а-а!
Тем временем на горизонте нарисовались две точки. Потихоньку они увеличивались и вскоре превратились во вполне различимые фигуры: одна высокая и худющая, а вторая коренастая и плотная, но у обеих было кое-что общее – обе головы давно не видали гребня, да и мыты тоже не то чтобы были часто, зато волосы отросли аж до плеч, и вся эта «красота» напоминала воронье гнездо. Кажется, там и правда птички завелись. Одежда на мужчинах выглядела немного лучше – смотрелась она хотя бы не так неопрятно: тёмно-коричневые мешковатые штаны, длинные синие рубахи, подпоясанные чёрными поясами, отчего у человека пониже сразу же обозначилось брюшко. Шли они вразвалочку и явно никуда не торопились, высокий много жестикулировал, а его товарищ прятал руки за спиной, и живот его от этого ещё больше выделялся.
Ира увидела их не сразу, потому что снова присела в мятой траве, чтобы поговорить с хомяком – тот от стадии отрицания перешёл не просто к гневу, а к ярости: бегал между обломков клетки и лягал их задними лапами. Выглядело это весьма комично, но Феликс казался себе воплощением свирепости. Нет, не так – Свирепости!
– Какого крысиного сына! А! Да блин! Блин, блин, блин!
– Лапку не ушиби.
– Да иди ты! – Он пнул поилку с такой силой, что чуть сам не чебурахнулся, и тут же стал прыгать на трёх лапах, поджав четвёртую. – Ай-ай-ай-ай-ай!
– Я же говорила…
– Помолчи лучше! Думай, как вернуть меня обратно! Я домой хочу! Погоди-ка…
Он прищурился и начал надвигаться на ту, из-за кого и появились все его проблемы, даже об ушибленной лапке забыл.
– Ты чего? – нахмурилась Ира.
– Возьми-ка меня на руки…
– Зачем?
– Оглядеться хочу…
– Ладно, – пожала плечами она, сразу же расслабившись. И зря, потому что Феликс, как только получил что хотел, со всей хомячьей дури прокусил ей палец. – Ай!
Хомяк выпал из её рук, но приземлился более чем удачно – даже испугаться не успел.
– Попробовать стоило, – вздохнул он и поскрёб у себя за ушком. – Так что – я теперь тут останусь? Не хочу-у-у!..
На указательном пальце выступила капелька крови, но на Феликса Ира нисколько не обиделась – сама множество раз пыталась сюда попасть, что только ни делала. Но хоть ей и было жалко грызуна, а помочь она ему пока ничем не могла, но пообещала себе устроить так, чтобы ему и тут было не хуже, чем в том мире, который они оставили навсегда. Во всяком случае Ира на это искренне надеялась.
Появлялись, конечно, мысли и о Маме Вере, и о братьях-сёстрах, и об Оле с Жорой, и, конечно же, о незабвенной Лидии Михайловне, но… Но Ира наконец-то вернулась домой!
И тут совсем близко раздались голоса:
– … в кабак пойдём тогда…
– Не! Ты что! Руперт прознает – башку открутит!
– Да как он узнает? Мы ему и докладываться сами не… Ух, ё! Мухомор мне за шиворот! Пруха, ты видишь то же, что и я? – Высокий вытянул вперёд руку и чуть ли не в грудь ткнул указательным пальцем выпрямившейся Ире.
– А, – только и смог сказать низкий. – А.
– Не, в кабак не пойдём! Уже мерещится…
– Непруха, ты тож эту девку рыжую видишь?
– И ты?! – Они повернули головы друг к другу.