Царь срывает покров, рассчитывая насладиться видом погибшего Ореста, но перед ним лежит мертвая Клитемнестра.
Через несколько минут к ней присоединяется и Эгист.
Софокл полностью находится на стороне Ореста и, следовательно, Аполлона, направившего сына Агамемнона на месть. Устами хора он славит поступок своего героя и не дает ему мучиться угрызениями совести.
Примерно в таком же ключе подан образ Ореста в творчестве Эсхила, но здесь после убийства матери юношу обступают и преследуют Эринии, богини-мстительницы. Орест вынужден прибегнуть к помощи Аполлона, и тот полностью берет его под свою опеку — отсылает в сопровождении Гермеса в Афины для очищения от греха, защищает его в тамошнем суде, спорит с Эриниями, дает указания судьям, чтобы голосование было правильным.
Впрочем, дальнейшая судьба Ореста должна интересовать нас куда меньше, ибо он уже исполнил предначертание судьбы, все, что предвидела великая пророчица Кассандра в последние минуты своей трагической жизни.
Эксод
РУССКОЕ НАСЛЕДСТВО
Знаю — увижу я Вечные грани,
Знаю — пойму я Предвечный закон.
Муку печальную прежних скитаний
Вспомню я грустно. И путь мой свершен.
Хотя рассказ о жизни и деяниях вещей Кассандры, кажется, закончен, не закрыта сама тема. И потому читателю будет предложено еще несколько страниц, посвященных судьбам и предсказаниям ясновидцев и вещунов.
Люди, обладавшие даром ясновидения, жили не только в античности. Встречались они во все времена. Были они в древности. Есть и в наши дни.
Но какова участь этих людей? Счастливее ли они главной героини книги — вещей Кассандры? Или они столь же несчастны, как она. Неужели их пророчествам также не верят?
Ответ на этот последний вопрос неоднозначен.
Кому-то верили сразу и безоговорочно и даже пытались всеми силами изменить, в случае надобности, ход событий, опираясь на их предсказания. Но чаще происходило так, что слова пророков вспоминались лишь после того, как свершилось ими предсказанное. Собственно, именно так было и в случае с Кассандрой.
Тут нечему удивляться. Давным-давно сказано: «Нет пророка в отечестве своем».
Может быть, именно потому завершить эту книгу я хочу рассказом о духовных наследниках Кассандры, живших в России.
Разве это справедливо, что мы намного больше знаем о Нострадамусе и о Ванге, нежели о собственных пророках и ясновидцах?
Да, их предсказания не получили такого громкого общественного резонанса, как предсказания, сделанных пророками-иностранцами. Но почему? Не потому ли, что, если над вещей Кассандрой довлело заклятие Аполлона, над нашими пророками также довлело заклятие — заклятие всего хода нашей истории, заклятие косности нашего общества.
И начну я этот рассказ с одного из первых пророчеств в истории России, связанного с именем человека, которого наш народ так и прозвал Вещим.
Речь идет об Олеге, родственнике первого русского князя Рюрика и воспитателе его сына Игоря, хотя нужно сказать, что Олег — это вовсе не имя (так же как и Ольга), а титул, образованный от слова «Хельги».
В 885 году он пошел на Киев, завладел при помощи тактической уловки этим городом и расправился с его правителями Аскольдом и Диром, после чего перенес сюда из Новгорода княжеский стол и предсказал, что Киев «будет матерь городам русским».
Так оно и случилось. И хоть сейчас этот город находится в другой стране, Русь никогда не забудет свою первую столицу.
Будучи отважным воином, Олег (как бы его ни звали на самом деле) любил время от времени ходить походом на близлежащие страны и народы, а особенно на византийских греков.
Когда в 906 году он подошел к Царьграду, жители города вынесли, по обычаю того времени, хлеб и вино. Олег пить отказался — и не потому, что не употреблял разбавленных напитков, чем славились греки, а предвидя, что в этот раз вино разбавлено не родниковой водой, а сильнейшим ядом.
В 913 году, после трех десятков лет правления, Олега не стало.
Его смерть тоже была предсказана за много лет вперед, что зафиксировано в «Повести временных лет»:
«И приспела осень, и вспомнил Олег коня своего, которого поставил кормить и не садился на него. Ибо вопрошал волхвов и кудесников: «Отчего я умру?» И говорит ему кудесник один: «Княже! Конь, его ты любишь и ездишь на нем, от того ты умрешь». Олег же взял в ум, так сказал: «Никогда я не сяду на него, не увижу его более». И повелел кормить и не водить его к нему, и пребыл несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. И вернулся в Киев и через четыре года, на пятое лето, вспомнил коня, от которого предрекали ему умереть волхвы. И призвал старейшину конюхов, говоря: «Где мой конь, которого я поставил кормить и блюсти его?» Он же говорит: «Умер». Олег же посмеялся и укорил кудесника, говоря: «То неправильно глаголют волхвы, все то есть ложь; конь умер, а я жив». И повелел оседлать коня: «Увижу кости его». И пришел на место, где лежали кости его голые и лоб голый, и ссел с коня, и посмеялся, говоря: «От этого ли лба смерть было взять мне?» И вступил ногою на лоб, и выникнула змея изо лба, и уклюнула в ногу. И с того разболелся и умер».