Другие ноты в лирике Ахматовой отметил Мандельштам. В тоне высокого трагизма, с лапидарностью подлинного поэта, он сказал всего несколько слов - о ложноклассической шали, о негодующей Федре. Он дал только фрагмент, но его восьмистишие останется навсегда в "галерее Ахматовой", как бронзовое изваяние." (Э. Голлербах "Образ Ахматовой").
Поэзия и облик Ахматовой постепенно становились эталоном женской поэзии и женской внешности. "Многие составили себе образ Ахматовой из ее "автопортретов" и портрета Альтмана. Однако не все согласны были признать Ахматову в "лакированной кукле Альтмана" (оценка Владимира Милашевского). Одна из современниц вспоминала, какой она увидела Ахматову впервые, в 1914 г.: "В этот вечер она была такая, как на портрете О. Делла-Вос-Кардовской, и такая, как нарисовал ее А. А. Блок в его стихотворении “Красота страшна” - вам скажут".
Ранняя иконография Ахматовой, в целом панегирическая, включает в себя и ряд шаржей. Существует автошарж Альтмана, изображающий сеанс портретирования Ахматовой. Люди Серебряного века любили посмеяться над собой: это была оборотная сторона мистериальной серьезности их жизни" (Ольга Рубинчик).
Альтман Натан Исаевич (1889 - 1970)
Портрет Анны Андреевны Ахматовой
1914. Холст, масло. 123Х103,2. Государственный Русский музей
Альтман Н. И.
"Божий ангел...". 1914
Бумага, черный карандаш, тушь. 35,5 x 26
Справа внизу: 1914 Натанъ Альтманъ
Частное собрание. Санкт-Петербург
Альтман Н. И.
Альтман, рисующий Ахматову. Шарж. 1914
Бумага, тушь. 11,2х21,3
Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Дом
Альтман Н. И.
Анна Ахматова. Шарж. 1915
Бумага, карандаш. 17,5 x 21,8
Государственный Литературный музей
Портреты Анны Ахматовой 30-40-х годов
"Современники не понимают почти никогда, что настоящее искусство не может быть "модным" или не "модным", и требуют от художника постоянного "обновления", а по-моему, художник должен оставаться самим собой!". З.Е. Серебрякова.
Юрий Анненков. Портрет Анны Ахматовой.1921 г
После революции Ахматова работает в библиотеке Агрономического института, занимается архитектурой Петербурга, интересуется творчеством Пушкина. И хотя в 1921 году вышла третья ее книга «Подорожник», а в 1922 году «Anno Domini», имя Ахматовой постепенно становится одиозным для советской власти, и с середины 1920-х годов ее перестают печатать. При этом со слов литературного критика Лидии Гинзбург мы узнаем, насколько стойко и достойно Ахматова переносила эти обрушившиеся на нее несчастья: «У нее дар совершенно непринужденного и в высокой степени убедительного величия. Она держит себя, как экс-королева на буржуазном курорте. ... Ахматова явно берет на себя ответственность за эпоху, за память умерших и славу живущих. Кто не склонен благоговеть, тому естественно раздражаться, - это дело исторического вкуса». И снова: величие, гордость и вечная ахматовская шаль... "Говоря о портретах Ахматовой, нельзя обойти молчанием острый рисунок Анненкова. Кажется, это единственная попытка создать "графическую" Ахматову, а между тем, в графике образ Ахматовой мог бы найти много разнообразных претворений. Ахматова более "графична", чем "колоритна", и штриховой портрет тушью или ксилография могли бы превосходно передать ее графически-четкую внешность." (Э. Голлербах "Образ Ахматовой").
Художник Юрий Анненков, рисовавший портреты Ахматовой в 1920-х в книге "Дневник моих встреч" отмечает: «...Печальная красавица, казавшаяся скромной отшельницей, наряженной в модное платье светской прелестницы! Я сделал с Ахматовой в 1921-м году два портретных наброска: один - пером, другой - в красках, гуашью. Ахматова позировала мне с примерной терпеливостью, положив левую руку на грудь. Во время сеанса мы говорили, вероятнее всего, о чем-нибудь весьма невинном, обывательском, о каком-нибудь ни-о-чем. Портрет, сделанный пером, был сначала воспроизведен в книге моих портретов (изд. "Петрополис", Петербург, 1922), затем, в 1923-м году - во втором издании "Anno Domini". После этого, в течение многих лет, он воспроизводился во Франции, Германии, Италии, Соединенных Штатах Америки, Аргентине и в других странах. Об этом рисунке Евг.Замятин писал: "Портрет Ахматовой - или, точней: портрет бровей Ахматовой. От них - как облака - легкие, тяжелые тени по лицу, и в них - столько утрат. Они, как ключ в музыкальной пьесе: поставлен этот ключ - и слышишь, что говорят глаза, траур волос, черные четки на гребне".
Я встретился впервые с Анной Андреевной в Петербурге, в подвале "Бродячей Собаки" (официальное название «Интимный театр» - от а.), в конце 1913-го или в начале 1914-го года, после моего трехлетнего пребывания за границей, где мы, может быть, тоже видели друг друга, не зная об этом. В предисловии ("Коротко о себе") к своей книге стихов (1961), Ахматова пишет: "Две весны (1910 и 1911) я провела в Париже, где была свидетельницей первых триумфов русского балета". В 1911-м году я тоже жил в Париже и присутствовал, в огромном театре Шатле, на триумфальной премьере русского балета Александра Бенуа - Игоря Стравинского - Михаила Фокина "Петрушка" и на других спектаклях Дягилевской труппы. ... Петербургские ночи, "Бродячая Собака" - ночной кабачок, расписанный Сергеем Судейкиным и посещаемый преимущественно литературно-художественной богемой. Борису Пронину, основателю "Бродячей Собаки", следовало бы поставить памятник. Объединить в своем подвальчике, на Михайловской площади, всю молодую русскую литературу и, в особенности, русскую поэзию, в годы, предшествовавшие первой мировой войне, было, конечно, не легко, и это нужно считать огромной заслугой.