Анна Андреевна очень внимательно относилась ко всякому своему изображению и боялась, что будет выглядеть не столь величественно, как всегда. Сама Ахматова тоже склонна была видеть себя скорее в фотографиях, чем в портретах. «Альтмановский портрет на сходство и не претендует: явная стилизация, сравните с моими фотографиями того же времени», - говорила она Лидии Чуковской в 1957 г. «Я никогда не была такой худой!»
Несмотря на это, некоторые портреты для нее были очень прочно связаны с ее биографией. Хотя она критически высказывалась о портретах Альтмана и Петрова-Водкина, она никогда не забывала упомянуть их в списках иконографии - так же, как работы Модильяни, Анненкова, Бруни, Тышлера, Тырсы, Анны Зельмановой-Чудовской, Нины Коган.
Рисунок Модильяни до конца жизни висел у нее на стене. Она гордилась им: «А это единственный Модильяни в СССР», - сказала она как-то Готхарту.
В разговоре с Георгием Глекиным лучшим своим портретом она назвала известный портретТырсы. А по словам Венцловы, «Самым похожим своим портретом она <...> считала портрет, сделанный в тридцатые годы Ниной Коган, ученицей Малевича». Критерии, по которым Ахматова оценивала свои портреты, не всегда очевидны. Борис Ардов был хорошо знаком с поэтессой, которая часто приезжая в Москву, останавливалась на Большой Ордынке.
В один из приездов, в начале 1960-х годов, она попросила Бориса Ардова сделать для неё экслибрис. Он исполнил несколько рисунков и скульптурный портрет Ахматовой. О шаржах и эпиграммах на себя Ахматова сказала Ардову: «Что же, это часть славы». Еще в 1940 г. Ахматова сказала Чуковской о себе: «...эта тема в живописи и графике уже исчерпана».
В 1963 г. она почти повторила эти слова Астапову: «А чего меня лепить? <...> Меня многие художники уже изображали». Однако позировать не отказывалась. Художник Аскольд Кузьминский вспоминает об истории создания в 1965 г. своей работы: «Анна Андреевна однажды сказала, что ей надоели во всех изданиях одни и те же ее портреты (Альтман, Анненков и т. д.) Нет ли новых, молодых дарований? Накануне мне был подарен “Реквием” (в машинописном варианте), я переплел его и на обложке нарисовал портрет автора. На следующий день принес творение. Анна Андреевна долго рассматривала: - Пожалуй, подпишу Вам “Реквием”, хотя никогда этого не делала. И этот портрет пригодится. И эти печальные брови». По инициативе Ахматовой были созданы работы Фаворского, Баталова, Масленниковой...
В 1963 г. Ахматова написала в письме Алексису Ранниту, занимавшемуся ее творчеством и биографией: «В европейской живописи мне как-то ближе всего большие испанцы, всегда меня восхищал Эль Греко. На своих портретах себя не узнаю». Соседство имени Эль Греко со словами о своих портретах наводит на предположение: может быть, Ахматова больше узнавала себя в картинах этого художника, чем в портретах современников? Может быть, ей казалось, что Эль Греко сумел бы лучше ее понять?
"Всю жизнь она создавала свой портрет в стихах. Не только в тех, которые принято считать автопортретными, - во всех. Стремилась сквозь тайну личности отразить тайну мира." (Ольга Рубинчик. "В ста зеркалах. Анна Ахматова в портретах современников").
Литературный критик А.А. Гозенпуд в воспоминаниях 1980-х годов делится некоторыми своими открытиями, касающимися личности Ахматовой и ее восприятия времени: «Я понял, что для Анны Андреевны не существует дистанции времени, прошлое властью гениальной интуиции и воображения преображается в явь. Она одновременно жила в двух временных измерениях - настоящем и прошлом. Для нее Пушкин, Данте, Шекспир были современниками. С ними она вела непрестанную беседу...
Но она не забывала (не могла забыть!) и о тех, кто, пролив чужую кровь, напрасно пытался смыть ее брызги с ладоней... Анна Андреевна знала, что люди не забудут имени палача, потому что благоговейно помнят имя его жертвы».
Любимова А. В. Портрет А. А. Ахматовой. 1965 г.
Лянглебен М. В. Портрет А. А. Ахматовой. 1964 г.
Морев А. С. Анна Ахматова. 1965 г.
Лемпорт В. С. Рисунок
Портрет Анны Ахматовой работы В. П. Астапова, 1962 г.
Сморгон Л. Н. Портрет А. А. Ахматовой. 1964 г.
Анна Ахматова, рисунок работы Т. Н. Жирмунской, начало 1960-х годов
Стихи к разделу "Ранние портреты"
ОНА
Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцанье
Ее расширенных зрачков.
Ее душа открыта жадно
Лишь мерной музыке стиха,
Пред жизнью дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.
Неслышный и неторопливый,
Так странно плавен шаг ее,
Назвать нельзя ее красивой,