10. Кто не верует в рождение Бога Сына от Бога Отца, тот не может вообще называть Бога Отцом. Или если Его так называет, то говорит неправду. Ибо почему Он Отец, если не имеет Сына? В таком случае, «Отец» — это только почетное или уважительное обращение, так дети называют всякого пожилого человека отцом. Если скажет кто-либо: ведь Бог — Отец всех людей, мы сразу можем ответить: Бог — Творец, а не Отец всех людей. Он не родил, но сотворил людей. Если у кузнеца есть рожденные им сыновья и скованные им плуги, не будет ли он делать различие между своими рожденными детьми и своими изделиями? Никто не может, не солгав, называть Бога Отцом, не признав при этом Его в вечности рожденного Сына, Который Один только может претворить сотворенное в рожденное. Апостол Христов ясно говорит: «Всякий отвергающий Сына, не имеет и Отца; а исповедующий Сына имеет и Отца» (1 Ин. 2, 23; 4, 16).
11. Во втором члене нашего «Символа Веры» мы исповедуем нашу веру: «Во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век (рожденна, а не сотворенна)». О, как должны мы быть благодарны святым Отцам Церкви, выразившим и утвердившим эту истину. Иначе мы были бы лжецами, если бы говорили об Отце без Сына. Ибо если Отец не имеет Сына, чей бы он был Отец, и почему бы Он назывался Отцом? И все наши слова о Любви были бы только печальной безосновательной песней.
12. Понятие о Боге как Любви объяснимо только через понятие о Боге как Святой Троице. В этом ключ к тайне любви, дочь моя. Постоянно держи это в памяти. И веруй слову великого Исаака Сирина: «Любовь слаще жизни». А я добавлю: и сильнее смерти.
13. Когда мы говорим о любви во Святой Троице, мы постоянно держим в памяти, что Бог есть дух, и любовь в Боге вся духовна. Отец любит Сына так сильно, что Он весь в Сыне: и Сын любит Отца так сильно, что весь в Отце, и Дух Святой по любви весь в Отце и Сыне. Это Сын Божий засвидетельствовал словами: «Я во Отце и Отец во Мне» (Ин. 14, 10). И Сын во Святом Духе и Святой Дух в Сыне. В Писании говорится, что по воскресении Христос дунул на апостолов и сказал им: «Примите Духа Святого» (Ин. 20, 22). Только то, что имеешь в себе, можешь отдать и другим.
14. Особенность любви, дочь моя, со стоит в том, что любящий желает раствориться в возлюбленном. Так горяча любовь Отца к Сыну, что Он хотел бы раствориться и истощить Себя в Сыне. И наоборот. Такова же и любовь Духа Святого к Отцу и Сыну. Но непостижимым образом Каждый остается тем, что Он есть. Потому и говорится о Святой Троице: «нераздельна — неслитна». Нераздельна, ибо едина по сущности и в любви; неслитна, ибо по ипостасям лична. Триединый пламень естества, жизни и любви. От этого величественного огня божественной любви зажигаем и мы наши малые сырые свечки земной любви, которые дымят, чадят и легко гаснут. А что три Лица не сливаются и не разделяются, то это — действие любви всякого Лица по отношению к двум другим. Ибо всякий из них по любви стремится, чтобы возвеличились и прославились остальные два Лица Святой Троицы. Это видно из слов Сына Божиего: «Отец Мой более Меня есть».
15. Любовь в одном лице — не любовь, а самолюбие и себялюбие. Потому Мухамед и не упоминает о любви в связи с богом-Аллахом, но только о праведности и милосердии. Любовь между двумя людьми охладевает и превращается в печаль. Потому бездетность в Ветхом Завете считалась проклятием. Так это и доныне остается на Балканах, в России и на всем Востоке. Любовь становится полной при появлении третьего. И на земле это так, ибо так это и на небе. Не удивительно, что число три играет такую большую роль во всех творениях Триединого Бога.
16. Любовь не возникла от земли, но пришла с небес. Преподобный Кассиан говорит: «Любовь принадлежит исключительно Богу и тем людям, которые восстановили в себе образ и подобие Божие». Сознательная любовь соотносится с сознательной личностью, не с принципом, идеей или с каким-либо безличным существом, но с личностью. Где нет взаимности в любви, там нет любви. А принцип, или идея, или неразумная тварь, будь то Божественная или человеческая, не может нас любить, сколько бы мы их не любили. О такой любви мы и не говорим; наше слово о любви личности к личности, которая «нераздельна и неслитна».